Колыбель для ласточки

Александра сама удивилась проповеди. Не так давно она посещала психолога: решала личные проблемы, училась проявлять эмоции. Меняла себя и своё отношение. (читайте «Кружева лжи») И сейчас за неё говорил явно кто-то другой. Это была не она, закрытая от мира и утопающая в собственных страхах. Это была Александра, которая, пусть, никогда и не верила в бабушкину сказку, чётко осознавала: иногда людям нужны такие вот сказки. Им нужна хотя бы призрачная вера.

Атеистка Селивёрстова снова взялась за пирог. Тишина давила. Вызывала сомнения. Психолог, Милана Георгиевна, рекомендовала ей выходить на одну волну с собеседником. Напоминала о важности эмоционального отклика и участия. Селивёрстова сделала всё от неё зависящее. Ей так казалось. Неужели ошиблась?

— Сказка забавная, — грустно улыбнулась Раиса Павловна. — Но зачем вы нам всё это рассказываете?

Александра вздохнула.

— Честно говоря, я совершенно не умею поддерживать людей и произносить слова сочувствия.

Губ Вероники коснулась улыбка. Манина тоже едва заметно улыбнулась.

Детектив продолжила:

— Вы напуганы и не доверяете полиции. Не доверяете мне и жалеете о своём приглашении. А я знаю то, что на любого мерзавца найдётся управа. Звучит банально, но я верю в справедливость, хотя та порой и пугает своими оттенками.

— Она не всегда изумрудная, правда? — тонким голосом произнесла Вероника.

— У справедливости множество оттенков.

Вероника кивнула и разжала пальцы, Раиса Павловна поднялась и подошла к окну, Максим налил Александре чай, о котором все успешно забыли. И тогда Селивёрстова наконец почувствовала: всё удалось. Они на одной волне. Однако полное доверие она ещё не заслужила.

* * *

Вероника легко и быстро влюблялась не в людей — в поступки. И то, что детектив была настоящей, её зацепило. История про драконов и одинокую Смерть позабавила, признание в неспособности поддерживать других порадовало и удивило. Сама она от подобного не страдала, а вот Ларка, любимая Лара совершенно не умела говорить ободряющих слов. Зато она поражала прямолинейностью, и нередко именно это помогало гораздо больше пустых «сочувствую» и всего в том же роде. Подруга поддерживала по-своему. Вероника подумала, что детективу понравилась бы Лара. Уже не цепляясь за тетрадь, она сидела за столом и смотрела на то, как бывший следователь проворно заполняет лист разноцветными чернилами.

— То есть вы не знаете, почему Зотова выбрала именно этот дом отдыха? — уточнила Александра, делая очередную пометку.

Вероника отрицательно помотала головой.

— Но дом упоминался Фурской.

— Да. Там работает сестра Фурской. Пожалуйста, называйте Лару по имени, а то мне…

— Сестра Фурской работает администратором?

— Кажется. Я помню, Лара… — Никин голос вновь задрожал, — Ларка ценила деньги, а в том доме отдыха обещали скидку.

— Лара мало зарабатывала?

Вероника была благодарна за понимание.

— Она зарабатывала больше, чем мы с Максом, но Ларе всегда было мало. Она…

— Моя жена хочет сказать, что Лара стремилась к бесконечному богатству. Но жадной никогда не была.

Александра сменила кровавый цвет на салатовый — им она записывала факты, требующие дополнительной проверки. Выделила:

СКИДКА. ЖАДНОСТЬ.

Селивёрстова знала: одна из распространённых причин, приводящих к убийству — деньги. Жадность вполне могла стать отправной или конечной точкой. Об этом стоило подумать.

— Отдых был запланированным?

— Лара вскользь упомянула о нём. Я… — Ника потянулась к тетради, — я даже не сразу вспомнила название дома. Ларка говорила название, когда мы, кажется, обсуждали Фурскую. Слушать о ней не слишком интересно и, наверно, поэтому я записала название на автомате на каком-то старом рецепте, а потом забросила лист. Но если бы я знала, что так выйдет! Что Лара… Лара… Я бы слушала внимательнее! Я бы уделила больше внимания её словам!

— Никуся, тише, ты не виновата, — Максим взял её руку в свои.

Александра обратила внимание на то, что женщина сразу выпустила вновь схваченную тетрадь.

— Может, она говорила что-то ещё, — продолжала Ника. Слёзы текли и текли, вызывая гримасу боли на лице Максима. — Может, это было что-то важное, а я упустила!

— Дочка, ты не виновата.

Ника замолчала. Раиса Павловна всё время, стоявшая у окна, наконец развернулась.

— Я не думаю, что Ларочкину смерть можно было как-то предупредить.

Её слова громом поразили Веронику.

— Мама, что ты такое говоришь?! Лара не должна была ехать в тот поганый дом отдыха! А если бы я сразу обратила внимание на название, то, возможно, она бы вообще была до сих пор жива!

Раисе Павловне нечего было возразить.

— Слишком много эмоций, — заметила Александра. — Прошу прощения, но ни они, ни ваши предположения помочь в расследовании не смогут.

— Мою подругу убили! — вырвала руку, вскочила. Максим тоже поднялся. Веронике уже не нравилась детектив. Как эта женщина могла смотреть своими красивыми голубыми глазами и при этом обвинять её в эмоциях? В положенных, естественных! В самых что ни на есть правильных эмоциях?! Ника готова была высказать всё, что она думает о детективе, но заговорил Максим.