Колыбель для ласточки

Она молча, улыбалась в ответ, не чувствуя и толики счастья. Возможно, её интерес к игре и помог чем-то полиции, но гораздо больше помогли материалы журналистки Сафьяловой, смелой женщины, что лежала в больнице и боролась за каждый свой вдох. Что произошло в загородном доме Александра увидела собственными глазами, когда поехала сообщить об аресте Светилова.

Так могла ли Селивёрстова радоваться, когда из-за её просьбы, из-за её желания достать мерзавцев любой ценой пострадала мать близнецов? Нет. Её сердце разрывалось от боли, от осознания собственной глупости. Разве не могла она обойтись без Сафьяловой? Зачем обратилась к журналистке? Алиса была права: она самонадеянна, эгоистична. Ради победы в гонке, пускай и за справедливостью, готова на всё.

Собственные мысли не утешали, но, признав в себе это пагубное свойство — бороться, когда можно наблюдать со стороны, когда не так уж важно идти на риск — немного облегчили душу.

По крайней мере Александра знала, с чем внутри себя придётся работать.

Время близилось к ночи, но детектив не смотрела на часы — она ехала в больницу и собиралась молить о прощении. Ей удалось договориться с охранником, а затем с дежурной, и посещение на десять минут, не дольше, разрешили.

Алиса спала. Её грудь тяжело вздымалась под одеялом. Глаза, два отёка тревожно бегали, прячась за ресницами. Александра медленно и тихо вошла в палату, но всё же разбудила одну из соседок.

— По чьей же вине такое сотворили с несчастной? — спросила она, и в её взгляде детектив углядела осуждение. Как будто пожилая женщина знала.

Совесть всколыхнулась, заговорила нервным ходом крови по венам. Александра ощутила холод.

— Вы ей фрукты принесли? А ей нельзя. Я доктора слышала. Только кашки и пюре.

— Да? — растерялась. — Хорошо. Я завтра принесу то, что нужно.

— А сейчас вы куда это денете? Если некуда, мне оставьте.

Александра вытащила из пакета сок, йогурт, остальное поставила на столик незнакомки.

— Спасибо. А то меня навестят только в конце недели. Работают все, — вздохнула женщина. — Ничего не поделаешь. А йогурт вы уберите в холодильник, а то испортится.

Александра кивнула:

— Обязательно. Только сначала чуть-чуть посижу.

— Она вряд ли проснётся, — произнесла со знанием дела, но встретила лишь грустную улыбку.

Быстро заснула.

Александра взяла Алису за руку и начала говорить: ласково, тепло, непривычно даже для себя.

Со стороны в детективе Селивёрстовой с трудом угадывалась прежняя Александра, для кого-то холодная, для многих противная, для единиц добрая, для всех безбашенная и всего для одного человека действительно понятная, неидеальная, но настоящая.

Именно этот человек и стоял на выходе из больницы. Иван знал, что Сашу будет мучить вина из-за случившегося с Алисой. Он и сам себя чувствовал не в своей тарелке. Поэтому решил не заходить. Останавливало его и другое: то, как они с Пулей расстались. Захочет ли она его видеть? Не сердится ли за его недоверие?

Присел на скамейку и стал ждать.

Александра пробыла в палате положенное время. Алиса не проснулась, её состояние не изменилось. Но Селивёрстова всё равно продолжала держать журналистку за руку и просить прощение.

Увидев Ваню, удивилась, застыла. Он думал, она пройдёт мимо, но Саша неожиданно его обняла.

— Ты не виновата, — прошептал он, поглаживая её волосы. Они развевались на весеннем ветру и совсем чуть-чуть пахли шампунем.

— Виновата, Вань, я знаю. Не нужно говорить, будто это не так. Мне не стоило обращаться к Алисе. В отличие от меня, ей есть ради кого жить.

— Чтобы я от тебя никогда подобного не слышал! — рассердился Иван. — Что за пессимистичный настрой? Ты слишком устала, поэтому говоришь глупости. Я отвезу тебя домой.

— Ты вечно меня идеализируешь. Не надо.

— Хорошо. Не буду. Скажу лишь одно: если бы ты не позвонила Алисе, за ней бы всё равно пришли, но тогда пострадали бы дети.

Александра отреагировала на его слова вздохом.

Молча дошли до машины, поехали в тишине. Он предложил включить музыку, но она отказалась. Ваня думал, её всё ещё тревожит чувство вины и, подъезжая к дому, прямо спросил:

— От твоего бичевания ей станет лучше?

— Нет.

— Тогда перестань, Саш.

— Я думаю не об Алисе.

— Тогда о ком?

— О Третьем.

Иван поставил автомобиль на сигнализацию, повернулся к подруге:

— Его возьмут. Если Фурский попался, то что говорить о каком-то игроке? Не волнуйся.

— А я волнуюсь, — ответила в задумчивости. — Во-первых, он новичок в игре и для остальных остался загадкой. Во-вторых, из квартиры пропал Караэс.

— Никто точно не знает, что было в шприце.

— Верно. Но разве у тебя есть сомнения? У меня никаких. Фурский всех снабжал ядом, и Третий не стал исключением. Медиком он не работал, так какие ещё варианты?

— Саш, по-моему, ты снова ищешь сложности там, где их нет. Кузнецов пытался убить жену и теперь прячется. Его найдут.

— Найдут, — не стала спорить. — Но не поздно ли?

— Что ты имеешь ввиду?

— Я боюсь за Нику.

— А она тут при чём?

— Все игроки сошлись во мнении: Третий влюбился в Лару.

— И что? Она мертва.