Колыбельная для моей девочки

Встряхнувшись, она натянула специальные перчатки, в каких работают эксперты, и взяла фотоаппарат. Повернувшись к столу, Энджи сделала несколько снимков запечатанных коробок с разных ракурсов, следя, чтобы в кадр попадали надписи с номером дела. Она будет документировать каждый этап этого очень личного расследования.

Термин «висяк» весьма противоречив: создается впечатление, что если преступление не удалось раскрыть, то это навсегда. Однако это лишь условное обозначение – стандартного определения не существует. Это официально заведенное дело, по которому производились следственные действия, но из-за отсутствия улик либо подозреваемых никого не удалось привлечь к ответственности. По прошествии времени и при отсутствии новой информации полиция, от которой требуют роста раскрываемости, предпочитает закрывать подобные дела.

То, что нам мешало, теперь нам поможет. Время теперь станет ей другом. Энджи отложила фотоаппарат и взялась за канцелярский нож.

Бытует мнение, что если преступление не раскрыто по горячим следам – в идеале за двадцать четыре часа, максимум за трое суток, – то шансы найти виновного стремительно уменьшаются. Причины очевидны – шансы собрать годные для анализа вещдоки выше всего в самом начале, свидетели еще под рукой, их воспоминания свежи. Они еще не начали придумывать версии и договариваться об алиби.

Но за тридцать лет, как заметила Дженни Марсден, многое меняется. Свидетели, когда-то боявшиеся заговорить, могли набраться смелости, а благодаря развитию судебной медицины по сравнению с концом 80-х из микроскопических следов, которые тридцать лет назад были абсолютно бесполезны, можно теперь выделить ДНК. Прежние методы дактилоскопирования, когда пальцы мазали черной краской и откатывали на специальной карте, заменило электронное сканирование; цифровые отпечатки поступают в электронную базу данных с функцией автоматической идентификации. Это дело можно раскрыть, думала Энджи, аккуратно прорезая желтую ленту на первой коробке, хотя пульс частил от волнения.

Открыв коробку, она чуть не застонала от разочарования – всего одна толстая папка и несколько тонких, два тощих блокнота и пластиковый файл с газетными вырезками. Но Энджи строго сказала себе – это не значит, что часть материалов утеряна. Важно не количество, а качество. И вообще, ей невероятно повезло отыскать хотя бы это.

Энджи занялась второй, большей коробкой, разрезав скотч и сняв крышку. Сердце сделало перебой: внутри лежали бумажные коричневые пакеты с крупной надписью «Вещдоки». Дрожа от адреналина, Энджи схватила фотоаппарат и сделала еще несколько снимков, а затем осторожно взяла верхний пакет с пометкой: «Мягкая игрушка «Медведь» из бэби-бокса больницы Сент-Питерс».

Поколебавшись, Энджи руками в перчатках осторожно раскрыла горловину пакета. Оттуда показалась голова плюшевого мишки – перемазанный засохшей кровью мех был жестким и торчал. Это ее кровь… Время замедлилось. Энджи осторожно достала медвежонка из бумажного пакета и осмотрела – почти такой же сейчас сидит в углу кроватки в «ангельской колыбели» в Ванкувере. На этом мишке тоже футболка из ткани с принтом «Больница Сент-Питерс», правда, буквы едва различимы под заскорузлыми бурыми пятнами. Сердце тяжело стучало в груди.

«Я держу в руках игрушку, перемазанную моей кровью. Мне тогда было четыре года. Игрушка оказалась в «ангельской колыбели»…» В висок точно ударила белая молния, и в голове, как осколки стекла, разлетелись воспоминания, разрезая и раня. Острая боль дернула губы. Энджи задохнулась. Ей явственно послышался женский крик:

– Утекай, утекай! Вскакуй до шродка, шибко! Шеди тихо!

Мир закружился, будто она попала в ночной снежный шквал, когда свет фар упирается в кашу мельтешащих хлопьев, и зазвучала привязчивая и какая-то металлическая, словно в фильме ужасов, детская песенка: «А-а-а, котки два… Жили-были два котенка, оба серые в полоску…»

Шок был подобен землетрясению – Энджи била крупная дрожь. В ушах слышался стук – все громче и громче. Она не могла дышать. «Дыши, дыши, Энджи…»

Стук повторился – чаще и настойчивее.

– Энджи!

Отшатнувшись от стола, она обернулась к двери. Кто-то стучит. Ломятся в квартиру? Паллорино охватил ужас.

«Шеди тихо!»

Растерянная, она смотрела на дверь, силясь сосредоточиться на настоящем. Никто не звонил по домофону, чтобы пройти в дом. Может, это кто-то из соседей?

В дверь загрохотали.

– Энджи! Я знаю, что ты дома, я видел «Ниссан» в подземном гараже!

Мэддокс?!

Взгляд Энджи панически заметался по квартире.

– Я сейчас войду, ладно? Я вхожу!

Ключи! Она совсем забыла, что дала ему ключи от дома и квартиры. Дрожащими руками она схватила игрушку и начала засовывать обратно в пакет, но блестящие глаза-бусинки умоляюще глядели на нее, и Энджи вдруг почувствовала, что не может отправить мишку обратно в его бумажную темницу.