Колыбельная для моей девочки

Она слегка нахмурилась, явно колеблясь, будто разрываемая неким внутренним конфликтом.

– Спасибо, что выслушал, – произнесла она наконец. – Я вернусь в воскресенье вечером, заеду сюда и передам беседу с Белкиным. – Она шагнула к Мэддоксу и приложила ладонь к его мокрой щеке: – И тогда ты расскажешь о своем расследовании и… обо всем остальном.

Мэддокс сглотнул – ее слова разбудили в нем целый коктейль противоречивых эмоций и желание.

– Ты уж там поосторожнее.

– Ладно, – улыбнулась она. – Ты тоже.

Отвернувшись, она с новой решимостью зашагала по мосткам, ведущим к охраняемым воротам на причал.

– Буду ждать в воскресенье! – не выдержав, крикнул Мэддокс вслед.

Энджи, не оборачиваясь, подняла руку и вскоре исчезла на улице, растворившись в туманной мгле. Над заливом тоскливо выла сирена – низкая, звучная и одинокая.

Мэддокс постоял под дождем, вглядываясь в туман, поглотивший Энджи. Его посетило нехорошее предчувствие, но прежде чем он успел что-то понять, в кармане зазвонил мобильный. Мэддокс развернулся и побежал на яхту, ответив на звонок, когда оказался в кают-компании. Джек-О по-прежнему мирно дрых на диване и ухом не вел.

– Мэддокс!

– Это Флинт. Извини, что разбудил…

– Я не сплю.

– Хорошо. Только что узнал – тебе дали полный допуск. Ты единственный из полиции Виктории временно включен в эту объединенную следственную группу. Предупредили, чтобы ты присутствовал на расширенном совещании в Сюррее завтра, вернее, уже сегодня в полдень. «Вертушка» будет ждать тебя на вертодроме в шесть.

Глава 36

Вертолет наклонился и пошел на снижение сквозь облака, льнувшие к вершинам гор, как спящие драконы. Неожиданно справа показался Ванкувер, сверкающий серебром в свете зимнего дня и блестящий от дождя. На другом берегу фьорда Беррард современные кварталы Лонсдейла тянулись до самых отрогов Норт-Шор, но выше начинались девственные, густые, непроходимые леса, укрытые белым одеялом и раскинувшиеся до самой Аляски.

В наушниках послышался голос пилота: вертолет заходил на посадку.

От причала Норт-Шор отвалил приземистый плавучий автобус, двинувшись в направлении города и оставляя за собой пенный след.

Вертолет обогнул гигантский белый круизный лайнер под норвежским флагом, стоявший возле знаменитого ванкуверского выставочного центра, и Мэддокс заметил у железнодорожного депо маленький вертодром. Пилот быстро и точно посадил «вертушку» точно в центр белого креста.

Когда Мэддокс с сумкой в руке вышел, пригибаясь под лопастями винта, то сразу достал мобильный и позвонил Флинту, спеша по длинным мосткам к небольшому терминалу. Вверху, на парковке, он разглядел «маунти» в форме, ожидавшего его у полицейской машины.

Едва Флинт взял трубку, Мэддокс спросил:

– Согласились?

– Немного поломались, но после уговоров снизошли. Никто из следственной группы не станет без тебя допрашивать ни Саббонье, ни Камю.

От небольшой одержанной победы у Мэддокса даже немного поднялось настроение. Заговорят ли Саббонье или Камю, еще большой вопрос, но Мэддокс шел на свой первый брифинг с большой претензией к сержанту Парру Такуми, который не стал предупреждать полицию Виктории о потенциальной угрозе для жизни девушек с татуировками. Дело, можно сказать, перешло на личности.

Закончив звонок, Мэддокс взбежал по ступеням на парковку и подошел к машине, назвавшись молодому полицейскому. Тот взял у Мэддокса саквояж и представился констеблем Сэмми Агарвалем.

Пока Агарваль ехал по городу к шоссе, ведущему в Сюррей, Мэддокс смотрел в окно с тягостным чувством в душе. Когда-то Сюррей был его домом. Здесь они с Сабриной поженились, здесь мечтали о большой семье, здесь родилась Джинни. Здесь все пошло вкривь и вкось.

Он помрачнел, вспомнив задевшие его слова Сабрины, припомнившей бывшему супругу его растаявшие мечты пораньше выйти на пенсию, а когда Джинни пойдет в колледж, поселиться с женой на яхте, и свозить ее в лагуну Десоласьон, и жить на необитаемых островках, и ловить рыбу. А на деле Сабрина завела интрижку с бухгалтером Питером, у которого рабочий день с девяти до пяти, приличная зарплата, фамильное состояние, свободные выходные и страсть к опере. Чем прикажете крыть чертову оперу? И как гром среди ясного неба: Сабрина подала на развод. А Мэддокс, как водится, обо всем узнал последним.

Теперь он в Сюррее, а Джинни на острове, одна. Энджи загнали на чисто номинальную должность, и старая шхуна небось снова даст течь на продуваемой всеми ветрами гавани. Мэддокса раздирали противоречивые чувства. Надвинулись тучи, начался дождь, а вместе с этим сгустилось и смутное дурное предчувствие, возникшее у Мэддокса ночью, когда он смотрел вслед Энджи. Он и ее теряет.

Мэддокс взглянул на часы. Сейчас она должна ехать в Хансен. Он даже не спросил, в какой ванкуверской гостинице она остановится. Его не отпускало необъяснимое напряжение.

Глава 37