КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2)

Так что я просто держал динаму, пока у турели боезапас не закончился — и вперёд. Потом выломали пару дверей. Серьёзные такие двери, с гермозатворами. Но против лома, как говорится…

А потом была лаборатория. Совершенно цивилизованная — ну так франки ж, не хухры-мухры! Все эти реторты, колбы, что-то булькает — такое. И лаборанты, с совершенно бешеными глазами кидающиеся на щиты. И кто им доктор? А доктор, кстати, был. В последней каморке со стеклянными стенами. Стоял спокойно, с совершенно пустым взглядом за круглыми стёклами очков. И лишь когда Филя выбил стеклянную дверь, мы поняли что спокойствие это как мыльный пузырь — бах! — и лопнуло. С невнятным воплем он ткнул что-то на своём столе и истерически расхохотался.

— Слышь, Филя, крути живее этого яйцеголового, чего-то у меня очко жим-жим. Валим отсюда!

И бегом по коридорам…

А вот когда мы вышли наружу…

Я никогда не видел пустыню такой красивой. Розовые, плывущие барханы песка, Зелёное, в радужных прожилках небо. Шагоходы, струящиеся в мареве воздуха, выглядели сказочными богатырями и закованными в сталь исполинскими зверями. И под ногами — синяя-синяя трава.

Я мотнул головой. Морок не проходил, он наоборот, казалось, набирал силу и объём.

— Бля, Соколов, ты это видишь?

— Ага… красиво как… А где все остальные?

03. СЛУЖУ ЦАРЮ И ОТЕЧЕСТВУ!

В ПОМРАЧЕНИИ СОЗНАНИЯ…

Из пустоты вышли полковник и Филимон, тащивший на плече яйцеголового. Это было до того неожиданно, что я чуть его не пристрелил.

— Ох ты ж!

А полковник-то, оказывается, умеет не материться! Интеллигент! А по внешнему виду и не скажешь — настоящий тёртый вояка!

— Заткнись, Коршунов!

Я что — это вслух сказал⁈

— Виноват, ваше высокоблагородие!

— Что дальше делать будем? Соколов, ты свой «Святогор» видишь?

— Я его справа от входа оставил. Теперь там берёзы наросли… ничего не понимаю.

Берёзы?.. Справа от пещеры был высоченный камень.

— Коршунов, заткнись я сказ… что? Камень говоришь? Пошли к нему, медленно.

— Кар!!! — огромная черная птица проковыляла к камню и исчезла, а камень поплыл маревом и, внезапно шагнув, превратился в знакомый силуэт «Святогора».

— Грузим его! И сами, это… Ребята, мы кажись, надышались чего-то. Осторожнее!

Зыбкая дымка мигнула и соткалась в «Саранчу».

— Герр Коршунов, что с вами?

— Ты кто, ядрёна колупайка⁈ А-а-а! — я тряхнул головой. Это ж мой дойч. Вот же напугал, гад! — Помоги нам, Хаген, как тебя там, фон чего-то, мы кажись чего-то ядовитого хапнули. — Я уставился в небо, где сейчас, неторопливо помахивая лапами… или ногами? Лапы же — это, вроде пушистое?.. В общем, неторопливо помахивая конечностями, летели красивым клином крупные крокодилы. И было это так красиво, что я на некоторое время замер, наблюдая их синхронные махи.

Следующее что помню — это дрейфующая мимо меня розовая пустыня, и я лечу над ней, легонько пошевеливая руками. Как крокодилы.

И темнота.

Наверное, я минут пять пытался понять, что это — колышущееся серое небо или это мои веки изнутри такого серого цвета? Оказалось, это полог шатра под ветром колышется. А я лежу в кровати и привязан к ножкам. Не понял!!!

— Ау! Есть кто? Люди!

— И незачем так орать, — люди, в лице Хагена, обнаружились на соседней кровати, за ширмой. — Вы, герр Коршунов, в адекватном состоянии?

— Чего? Что происходит⁈

— Вы пришли в себя, ни на кого больше бросаться не будете?

— В смысле, бросаться? Да отвяжи меня уже!

Дойч невозмутимо посмотрел на меня, дергающего верёвки:

— Имею неукоснительный приказ атамана, для обеспечения сохранности вашего здоровья, освободить вас только после медицинского освидетельствования.

— Так. Если ты, немецкая падла, меня немедленно не развяжешь, о вассалитете, сука, можешь забыть, как и о пилотировании моей «Саранчи»! Это тебе ясно⁈

Он вздохнул.

— Ясно.

Вскоре хитрые узлы на путах были развязаны. Я сел на кровати и покачнулся. Кровь долбанула в голову, и пол ощутимо наклонило.

— Герр Коршунов?.. Вы как?

— Нормаль… ль… но. Щас приду в себя, водички бы холодной…

— Между прочим, его высокопревосходительство господин атаман узнал о предписании медчасти на отстранение вас от боевых выходов на неделю и страшно ругался, — Хаген протянул мне кувшин.

Ах ты, пень горелый, я про дохтурскую бумажку и забыл!

Но водичка пошла как амброзия!

— М-м-м, благодать-то какая. Кисленькая…

— С камбуза лимон…

— Вот ты куркуль! Ох, полегчало. А теперь медленно и печально: давай рассказывай, что это вообще было?