Читаем Команда начинается с вратаря полностью

У Виктора судьба сложилась вроде бы удачней. Он остался в ЦСКА, занял стабильное место в составе клуба. Но все годы вместе с командой, терявшей себя буквально на глазах, не играл, а лишь участвовал в первенстве.

А вот оказавшиеся волею обстоятельств в смоленской «Искре» и ростовском СКА Сергей Шавло и Евгений Сидоров сумели все-таки найти в себе силы для возвращения в «Спартак». Здесь стоит заметить, что двери в команду для тех, кто покидает ее на время не по своей воле, открыты всегда. Но далеко не всем удается в другом клубе сохранить игру на прежнем - спартаковском - уровне.

Так, к примеру, было с Сашей Сорокиным, Сашей Калашниковым, уже упомянутыми Самохиным, Глушковым, Хидиятуллиным...

Если сказать, что Сергей Шавло футболист с характером, то, значит, по-моему, не сказать ничего. Нет, конечно же, не только за счет самолюбия и стойкости завоевал он право называться классным мастером. Его и игровым талантом природа не обделила. Но именно самолюбие и стойкость помогают ему беречь этот самый талант. Не растрачивать его по пустякам.

В «Спартак» Сергей шел, как и я, трудными дорогами второй лиги. Начинал дома - в небольшом украинском городке Никополе. Потом в Риге, учась в институте физкультуры. И вскоре оказался в местной «Даугаве». А там уже, согласно неписаному футбольному закону «будешь играть - заметят», был найден спартаковскими тренерами.

Наиболее ценное качество Шавло - умение дорожить мячом, не расставаться с ним, все не обдумав и взвесив. На что уходят у него считанные секунды. Не отдаст он его за бесценок на поле никогда.

Осенью восемьдесят третьего смоленская «Искра», за которую выступали Шавло и Саша Калашников, встречалась в Москве с «Локомотивом». Посмотреть матч, а заодно и то, как выглядят оба они, пришел и Константин Иванович.

Я той встречи не видел. Но рассказывали, что Серега бился в ней отчаянно, так, словно это была последняя в его жизни игра. И под занавес, когда, казалось, «Искре» уже ничего «не светит», каким-то невероятной силы ударом, в который, видимо, вложил всю страсть и желание показать себя прежним Шавло, забил немыслимый гол, спасший команду от поражения.

Сергей вновь появился в «Спартаке», а спустя два сезона, почти в тридцатилетнем возрасте, когда многие уже заканчивают играть, был приглашен в сборную.

Женя Сидоров - человек и футболист совсем иного склада. По характеру он гораздо мягче. Да и по игровой манере Серегу мало напоминает. Это душа-парень, добряк, которого просто нельзя не любить. Определение «спартаковский футболист» подходит к нему почти идеально. На поле он весь в движении, поиске неожиданного хода, момента для удара. Думаю, что и в ростовском СКА - коллективе непростом, требовательном - Женька не потерялся потому, что природное футбольное чутье помогло ему и здесь определить четко свои возможности, «найтись» в чужой игре.

Но в отличие от Шавло период реакклиматизации в «Спартаке» проходил у него сложнее. Не во всех по возвращении матчах был он одинаково интересен, не всегда так, как бы хотелось, точен. Например, в восемьдесят четвертом во втором круге во встрече с торпедовцами в Москве такие моменты упустил, что приходится только удивляться. Да еще и пенальти не забил Сарычеву, хотя мы все-таки четыре ноль и выиграли.

А вот «Зениту» в тот же год в Лужниках «положил» настоящий гол-красавец: получил от Гаврилова мяч на линии штрафной, сбросил его себе мягко под удар и «щелкнул» в касание, как в хоккее. Бирюков, а он в тот год лучшим вратарем был назван, и глазом моргнуть не успел.

По натуре своей «Сидор» застенчивый, стеснительный даже. И может, именно поэтому на поле не всегда уверен в себе, моментами не доверяет своему игровому чутью. Ну, а если Женя «в порядке», удовольствие от его игры получают все. И конечно же, он сам.

В тот победный наш сезон-79 Сергей и Женя играли здорово. Шавло в сборную страны впервые попал. А Сидоров на Спартакиаде народов СССР в команде Москвы прямо-таки чудеса творил.

И в «Спартаке» на них никто не обижался. Десяток голов они вдвоем забили. Вроде бы и не так много, но все очень важные. Да и другим помогали то же самое делать. А какие два мяча провел Женя той осенью в ворота «Шахтера», который, как и мы с киевлянами, всерьез примеривался к золотым медалям. Улучил мгновение и головой (это при его-то небольшом росте) нанес неотразимые удары, перехитрив донецких защитников и их вратаря Дегтярева, которого «на мякине не проведешь» !

...Это был третий, оставшийся до финиша чемпионата, матч. И, выиграв его, упускать первое место мы были теперь не намерены.

В игре уже ясно просматривались хорошая техника, сыгранность, спортивный дух и воля к победе, что Константин Иванович отметит три года спустя в Лондоне, на пресс-конференции после победы над «Арсеналом».

Сейчас все дальнейшее зависело только от нас самих. Оставались две встречи - в Одессе и Ростове. Но обстановка осложнялась тем, что к тому времени лимит ничьих мы уже выбрали. А у киевлян запас их еще был.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное