Читаем Команда начинается с вратаря полностью

Многое сделал для своей сборной Батс. На европейском первенстве во Франции в 1985 году он выглядел не столь впечатляюще. А вот в Мексике проявил все качества классного голкипера. Вспомним, с каким блеском в послематчевой серии пенальти Жоэль выиграл спор у таких «звезд», как бразильцы Зико и Сократес.

Представляю огорчение англичанина Шилтона, когда в его ворота, которые он так отчаянно защищал, влетел мяч от руки аргентинца Марадоны. В этой встрече вратарь британцев был великолепен.

Что касается Салмана из Ирака, то в нем подкупает смелость, азарт, прекрасная реакция, великолепная прыгучесть.

А. Львов: И все-таки почти каждый из названных вратарей допускал отдельные промахи.

Р. Дасаев: Без них, увы, не обошлось. Батс дрогнул в полуфинале с французами, пропустив несложный мяч после розыгрыша штрафного от Бреме. Да и когда забивал Феллер, он явно поспешил покинуть ворота.

Пфафф выглядел уставшим, очень нервничал в матче с аргентинцами. Правда, преградить путь мячам, дважды отправляемым в сетку его ворот Марадоной, вряд ли смог бы и кто-то другой из вратарей.

А. Львов: В чем же причина таких перемен в игре? Ведь до этого и Батс, и Пфафф были на высоте...

Р. Дасаев: Думаю, что с приближением финала, когда все больше росло напряжение, таял запас психологической прочности, от которой зависит во многом игровое состояние вратаря, и сил на последние матчи оказалось недостаточно. Батс, Пфафф, как и Шумахер, прошли до этого испытание тяжелейшей серией послематчевых пенальти. И как тут не согласиться с комментатором радио и телевидения, бывшим «первым номером» польской сборной Томашевским, назвавшим эту процедуру «пыткой для голкиперов». Психологические перегрузки и сказались в решающий момент.

Тренеры, конечно, предполагали, что в какую-то минуту вратари могут дрогнуть. Но на замену не решились, хотя и располагали неплохими дублерами.

А. Львов: Выходит, психологическая устойчивость играет в жизни «первого номера» заметную роль?

Р. Дасаев: Одну из ведущих. Вратарь может обладать прекрасными данными, хорошей техникой, но если не способен владеть собой, не научился этому, то большим мастером ему не стать. К примеру, нервозность, излишняя темпераментность всегда мешали грузинскому голкиперу Отару Габелии. Чрезмерная горячность нередко приводит к ошибкам Лешу Прудникова. Ведь когда говорят, что вратарь уравновешен, спокоен на поле, тем самым отмечают его высокую психологическую готовность.

А. Львов: Да, но она вряд ли приходит сама собой.

Р. Дасаев: Разумеется, она приобретается с годами. Мне в этом отношении повезло. В детской школе со мной отдельно и помногу занимался Бледных. В «Волгаре» опекал, учил «взрослому» футболу Маков. В «Спартаке» очень поддерживал Прохоров. А в сборной на первых порах Гонтарь. Одни подсказывали, как тренироваться, другие - как действовать в тех или иных ситуациях, третьи помогали не падать духом.

А. Львов: Получается, что вратарю необходимо уделять особое внимание.

Р. Дасаев: Да, причем с самых первых шагов. Наша футбольная «профессия» специфична, со своими законами, требованиями. К сожалению, в отличие от многих стран мы не имеем специальной системы подготовки голкиперов.

А. Львов: И тем не менее ты сам утверждаешь, что в советском футболе немало способных, интересных «первых номеров».

Р. Дасаев: Способных, интересных много, а классных - единицы, хотя могло бы быть гораздо больше. Ведь в основном вратари либо учатся друг у друга (молодые - у более опытных), либо полагаются в учебной работе на приобретенный опыт, собственную интуицию. В прошлом известный голкипер московского «Спартака», впоследствии футбольный обозреватель Алексей Иванович Леонтьев в одной из своих статей в журнале «Спортивные игры» очень точно подметил, что почти во всех командах вратари занимаются по старинке. И в тренировках их в основном используют как «подсобную» силу.

А. Львов: Насколько я знаю, в днепропетровском «Днепре» дело обстоит иначе. В последние годы с голкипером Краковским и Городовым там успешно работает бывший страж ворот клуба Леонид Колтун. Они проводят индивидуальные занятия, детально разбирают игру каждого, анализируют допущенные ошибки. И это приносит определенные результаты. По крайней мере по вине своих «первых номеров» «Днепр» теряет значительно меньше очков, чем многие из других клубов.

Р. Дасаев: Это лишний раз подтверждает, что новые формы работы с вратарями необходимы. Но, по-моему, «днепропетровский эксперимент» - единственный в своем роде. В остальных командах методика подготовки голкиперов остается на уровне сороковых годов. И если ты сам не в состоянии определить, с помощью каких средств следует наращивать мастерство, поддерживать форму, преодолевать игровой кризис, то ждать помощи не от кого.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное