Командир Марсо

— Добрый вечер, Кулондр, — говорит он. — Эти господа преследуют террористов и опасаются, не скрылись ли они у вас…

— Проверьте сами, — охотно отвечает Кулондр, зная, что с этой стороны ему опасаться нечего, и в тот же миг замечает на себе пристальный взгляд сына Борденава. Молодой Борденав очень красив, он затянут в черный мундир, сапоги начищены до блеска.

— Эти типы несомненно уже удрали, — заявляет он, — возможно даже, что это были просто перепуганные насмерть браконьеры. Мы заглянули к тебе совсем по другому поводу. У тебя хранится оружие.

— Что ты, парень, бог с тобой! Да ты, видно, шутишь, — удивляется крестьянин. — Откуда ему здесь взяться?

Высоченный Кулондр в своих заплатанных штанах и старой замызганной рубахе выглядит таким простодушным, что даже сам немецкий офицер, командующий группой солдат, начинает как будто сомневаться. Но Борденав-сын не сдается…

— Господин офицер, — говорит он, — я не позволил бы себе информировать вас, не будучи твердо уверен в том, что говорю. Однажды ночью я сам наблюдал, как сбрасывали на парашютах оружие на этой стороне реки, и знаю, что оно должно быть спрятано здесь же, неподалеку.

— Geht und schnell![19] — приказывает офицер своим солдатам.

Дарнановцы первыми кидаются обыскивать дом. В комнате остаются лишь офицер, старый Борденав и Кулондр, который посматривает на них с нарочито придурковатым видом.

— Как вы думаете, — спрашивает офицер у Борденава, — не лучше ли посмотреть сперва в замке?

— Не стоит, господин офицер, — отвечает старый Борденав, — я давно знаю его владельца. Не смею навязывать свое мнение, но, мне кажется, он — в числе наших друзей.

— Как его зовут?

— Маркиз Распиньяк.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, — говорит офицер.

— Послушайте, любезный, — обращается Борденав к Кулондру, — если у вас что-то спрятано, лучше сказать об этом сейчас. Все останется между нами… Возможно, что вы не ответственны за это…

Крестьянин, делая вид, что готов расплакаться, бормочет:

— Вы же знаете, что я честный человек…

В это время в комнату входит с мефистофельской усмешкой на губах Борденав-сын.

— Ну, молодой человек, — обращается к нему офицер, — можете ли вы подтвердить ваше обвинение?

— Сию минуту, — отвечает Борденав и тут же поворачивается к Кулондру: — Скажи-ка, та пещера, надеюсь, все еще цела? Ты хорошо знаешь, о чем идет речь. Помнишь, яма, в которую я еще мальчишкой как-то провалился?

— Давно уже заделана, — говорит крестьянин.

— Ну что ж! Мы ее вскроем… Не возражаешь?

Все дальнейшее похоже на кошмар. Торжествующие дарнановцы возвращаются с охапками оружия. Офицер, только что такой корректный, впадает в неистовство; он с бешенством бьет Кулондра по лицу. Бьет его жену, прибежавшую сюда и с воплем бросившуюся на шею мужа. Рядом, в соседней комнате, плачут испуганные дети. Сопротивляющегося крестьянина выволакивают во двор. Поджигают дом. Огонь перебрасывается на хлев, где жалобно мычат коровы. Жена Кулондра рыдает, прижимая к себе четырех малышей. Кулондра приставили спиной к большому дубу; его сдерживают наведенными в упор автоматами.

— Ну! — орет Борденав-сын. — Теперь ты нам скажешь, кто дал тебе оружие?

— Назовите имена, — требует офицер, — все известные вам имена, и вам сохранят жизнь.

Крестьянин, с залитыми кровью усами, смотрит на них суровым, гневным взглядом. Потом плюет им в лицо и кричит:

— Будьте вы прокляты!

* * *

Заметив зарево, Эмилио и Парижанин стали пробираться к месту пожара. Находясь еще слишком далеко, они не могли видеть происходящего, но услышали предсмертный возглас Кулондра и сразивший его залп. Эмилио, угадывая драму, хочет броситься вперед, но товарищ его удерживает.

— Что ты собираешься делать?

— Нельзя, нельзя позволить им безнаказанно уйти! Пусть и меня схватят, но я успею разделаться хоть с несколькими мерзавцами.

— Слушай, — говорит Парижанин, и его голос вдруг становится необычайно спокойным и убедительным. — Чтобы напасть на них, надо подойти совсем близко, а это, при зареве пожара, невозможно. Что же остается? Стрелять издалека? Они нас догонят и схватят или, еще хуже, выместят свою злобу на жене Кулондра и сиротах-детях.

— Подождем немного. Нельзя же их упустить.

— Я тоже так думаю, но ждать придется долго. Они будут, конечно, перевозить оружие.

— Ты мне подал мысль, — говорит Эмилио. — Пошли!

— Куда?

— Идем, говорю тебе!

Эмилио увлекает Парижанина вниз, к дому на берегу реки. На пороге дома, глядя на пожар, стоят старик и две женщины. Женщины плачут.

— Добрые люди, — обращается к ним Эмилио, — немцы, которых привел сын Борденава, только что зверски убили вашего соседа Кулондра и сожгли его дом. Когда они уберутся, сходите туда и позаботьтесь о его жене и детях.

— Кто вы? — спрашивает старик.

— Партизаны. Нам удалось ускользнуть. К несчастью, мы не смогли прийти Кулондру на помощь. Теперь нам нужна лодка.

— Я вас перевезу, — предлагает старик.

Очутившись на том берегу, Эмилио, вместо того чтобы следовать своим путем, направляется вверх по течению.

— Там какие-то люди, — говорит вдруг Парижанин, — вон в той аллее, что ведет к пристани.