Командир

«Так, с нашей стороны склоны пологие, пройти можно, но на ту сторону здесь не подняться… Зато вон там…» В бинокль место выглядело многообещающе. Точно, можно выехать. Приказав погранцам прикрыть нас, я вернулся в машину.

«Тридцатьчетверка», собирая складками ковер травы, осторожно сползла в овраг. Через километр-полтора овраг стал меньше, и орудия били как будто над головой. Приказав остановить танк, я отправил «десантников» в разведку. Поднявшись, они осторожно выглянули, и тут же старшина, обернувшись, активно замахал руками. Позвав с собой Суркова и прихватив автомат, я направился к погранцам.

На небольшом поле стояли две батареи стопятимиллиметровых орудий. Вдали под деревьями — грузовые машины, пара заправщиков и легковушка. В середине — две автоматические зенитки. Прямо у нас на глазах к одной из пушек подъехал грузовик со снарядами, и расчет принялся быстро его разгружать.

Быстро прикинув, что и как, принялся объяснять свой план:

— Суриков, поднимаемся здесь, и сразу останавливаешься. Я стреляю по зениткам. После второго выстрела двигаешь вперед и начинаешь давить пушки. У них нет ничего легкого, противотанкового, а эти дуры попробуй разверни, тем более под огнем. — Потом пришел черед погранцов. Их задача была совсем простой — прикрывать нас, не особо при этом высовываясь.

Взревев двигателем, «тридцатьчетверка» мощным рывком выметнулась из оврага и тут же встала. Я навел прицел на крайнюю зенитку. Расчет замер, в изумлении глядя на нас. Выстрел. Черт! Разрыв вспух слева! Выстрел. Есть! Расчет второй зенитки быстро разворачивал свою спарку в нашу сторону. Выстрел! Хорошо, что старшина подзадержался с движением… Еще одно готово!

Пулемет радиста бил короткими очередями по расчетам ближайших орудий. Наведя прицел на грузовики, я скомандовал Сурикову короткую. Попал. Потом еще раз, еще… Шестой выстрел пришелся в грузовик со снарядами, и на месте стоянки разверзся ад. Даже нас тряхнуло. А уж каково пришлось расчетам тех гаубиц, до которых мы еще не успели добраться! Всякие попытки развернуть орудия в нашу сторону немедленно прекратились. Вдруг «тридцатьчетверка» дернулась и заглохла. В наступившей тишине послышался мат старшины. Нажав пуск, Суриков вновь завел танк, и опять все повторилось — двигатель заглох.

— Гусеница застряла, товарищ капитан, — объяснил мне очевидную вещь мехвод.

Покрутив перископом, я приказал Сурикову и Манкову оставаться в машине, а Молчунову — следовать за собой, после чего выбрался наружу. К нам подбегали пограничники:

— Отлично вы их побили, товарищ капитан!

«Да уж! — Глаза сами отыскали несколько покачивающихся фигур в мышиного цвета мундирах, поднявших руки, и лежащую на боку гаубицу. — Погуляли хорошо».

— Молчунов, что там? — спросил я радиста, осматривающего танк.

— Кусок щита попал в гусеницу, но если сдать назад, то освободимся, — отозвался сержант.

Выглядывающий из люка механика-водителя Суриков кивнул, и «тридцатьчетверка», рыкнув и выбросив облако черного дыма, медленно принялась сползать с орудия. Мы с радистом руководили этим процессом, указывая, в какую сторону довернуть. В это время пограничники, согнав пленников в кучу и усадив прямо на землю, нас прикрывали.

Освободив танк, я задумался: часть немцев разбежалась, сейчас нажалуются большому папе, что их тут обидели, и нам придется кисло. С другой стороны, отказываться от четырех уцелевших гаубиц… Увы, все же придется их уничтожить. Вот только как это сделать? Давить массой? Уже пробовали, чуть гусеницу не порвали. Тогда как?

В конце концов в голову не пришло ничего более умного, чем заряжать орудие, забивать ствол землей и стрелять, привязав к спуску длинную веревку. Правда, приходилось прикрывать отряженных на это дело погранцов корпусом танка… А пленных, пленных мы «отпустили». Бойцы еще не могли принять подобные методы, и мне пришлось продавить приказ на уничтожение противника.

Вернувшись в овраг, мы поехали дальше по нему и метров через сто наткнулись на немцев, мертвых немцев. Остановив танк, я велел пограничникам осмотреть их. Те быстро вернулись:

— Похоже, наши их, товарищ капитан. Ножами сняли. Ни документов, ни оружия нет.

«Вот он, тот пост, который должен был тут быть! Ну и ладно!»

Разглядывая деревню в бинокль, я мысленно матерился. Слева река, справа пруд, переходящий в болото, дальше лес. Проехать можно только через деревню. В которой расположились немцы: пост с «колотушкой» и станковым пулеметом на въезде, за крайней хатой явно «штуга» спряталась — ствол кургузый торчит, пехота еще… Выход только один — на полном ходу проскочить, не ввязываясь в бой, а погранцы пусть идут в обход и встречают нас с той стороны. Ну или мы их — как получится. Дам им час форы, должны успеть. Передал бинокль Сурикову:

— Попробуем проскочить. Но сначала надо снести пушку, так что как выедем на открытое место, сделаешь короткую. — Старшина угукнул, не отрываясь от бинокля. — Потом жарь во всю железку. Жаль, не видно, что там дальше в деревне…