Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

Еще до подхода к цели увидели результат работы Лобанова: «люстры» висели как раз над портом. К ним тянулись трассы «эрликонов», по небу метались лучи прожекторов. Вскоре в их перекрестие попали двое «парашютистов». Огонь автоматов перенесся на них...

Бомбардировщики зашли на порт с разных направлений. Удар был стремительным и метким. Бомбы рвались на стоянке кораблей у причалов и на пирсе. Сразу возникло несколько очагов пожара. Запоздалый беспорядочный огонь вражеских зениток никакого ущерба атакующим самолетам не нанес.

Во второй половине следующего дня наш экипаж был срочно направлен на разведку погоды в район Керченского пролива. Метеоданные необходимы для принятия решения на очередной ночной удар по порту Анапа.

Передав сводку и попутно произведя поиск плавсредств у побережья, мы уже под вечер легли на обратный курс. Проходя траверз Туапсе, обнаружили подводную лодку: она находилась в надводном положении. Спускавшееся к закату солнце резко выделяло ее на воде...

— Фашистская? — усомнился Володя.

— О своих предупреждения не было. Стреляй!

Штурман припал к носовому пулемету, я перешел на [270] планирование. Лодка, стоявшая к нам бортом, стала вдруг быстро уменьшаться, хоть мы и шли прямо к ней. Вскоре и палуба и надстройка исчезли под водой. Пулеметная очередь Володи запоздало прострочила полоску бурлящей воды...

— Эх, бомб не было!

— А что бы ты сделал? Ведь погрузилась раньше, чем мы оказались над ней. Если бы противолодочные...

Надо отдать справедливость: экипаж фашистской субмарины оказался расторопным и слаженным.

— Радиограмму передал, Николай?

— Разумеется, командир!

На земле от начальника штаба узнали: в указанный нами район послан самолет с глубинными бомбами. Если лодка находилась в надводном положении из-за неисправности, она вновь всплывет...

Ночью экипажи Саликова, Осипова, Бесова, Лобанова и Чумичева бомбили плавсредства в Анапе. Противодействие зениток не помешало успешно выполнить задачу. Более двухсот бомб различного калибра было сброшено на цель. У восточного мола и в центре порта возникло три пожара.

В рубашке родился

Поиск плавсредств противника в отдаленных южном и северном секторах Черного моря с целью наведения на них подводных лодок продолжался непрерывно. Утром вылетали два самолета, после обеда их сменяли два других.

Как-то в третьей декаде апреля мы должны были принять эстафету на коммуникации от Сулины до пролива Босфор. Многочасовой полет над морем навстречу шквалистому ветру, сквозь нескончаемую пелену облачности, проливные дожди. Для экономии горючего шли на высоте семь тысяч. Высотный полет сопряжен с рядом [271] сложностей. Особенно трудоемким делом становится наблюдение. Когда тело спеленуто привязными ремнями, шлемофон плотно прижимает к шее ларинги, а кислородная маска обхватывает нос, рот, подбородок, для расширения обзора приходится использовать маневренность самолета.

Вообще разведка дальних коммуникаций предъявляла высокие требования к экипажу. Задания приходилось выполнять, как правило, в одиночку. Экипаж должен обладать развитым тактическим мышлением, уметь самостоятельно преодолевать противовоздушную оборону врага, сноровисто работать с фотооборудованием, хорошо знать вероятные цели и точно определять их координаты и элементы движения в морском пространстве. Все делать точно и в кратчайший срок — от этого зависит успех последующих действий ударной группы.

Три часа под крылом пустынное море. Затем более часа — поиск. И вот — успех! Транспорт в охранении четырех сторожевых катеров идет курсом на Бургас. Быстро радируем нашим подводным лодкам о конвое противника...

Поиск продолжается. Не раз меняем курс и высоту полета. Трижды встречаемся с истребителями противника и успеваем уйти от них в море...

Восемь часов полета над водным пространством, более двух тысяч километров позади.

Только на земле по-настоящему почувствовали усталость. Длительное напряжение внимания, нервная нагрузка, отсутствие физических движений...

Но — не зря. Цель отыскали, задание выполнили.

* * *

29 апреля экипаж Скробова обнаружил в бухтах Севастополя три транспорта, девять сухогрузных барж, двадцать катеров. После дешифрирования фотоснимков было принято решение: нанести бомбоудар по двум транспортам в Южной бухте. На другой день утром девятка [272] бомбардировщиков во главе с Осиповым взмыла в воздух.

Экипажи Лобанова и мой заступили в пятнадцатиминутную готовность к вылету на торпедный удар. У нашей «пятерки» заменялись моторы, предстояло лететь на чужой машине.

Накануне я уже вылетал на ней. По возвращении дал указание технику выверить точность бензомеров. При полетах на полный радиус приходится возвращаться буквально на последних литрах бензина; неточность в показаниях приборов может привести к роковым последствиям — ведь летаем над морем.

Техник доложил, что бензомеры проверены. Само собой — и о готовности машины вообще.