Командор

— Все равно спасибо, — тихо сказал Жора. — Ловко ты его шлепнул! Хоть отомстил. Как вокруг? Тихо?

— Пока — да. Но если полезут, то будет жарко. — Я не видел смысла что-либо скрывать. — Одними пистолетиками не отобьешься. Сейчас схожу в разведку, попробую разузнать, что и как. Может, у этих пиратов какое-нибудь современное оружие есть.

— Там, в сумке… — говорить Жоре было трудно. — Открой и возьми. Не думал, что понадобится…

При наших обстоятельствах было не до церемоний, и я потянул к себе Жорину сумку. Она оказалась довольно тяжелой. И немудрено: открыв ее, я под грудой тряпок обнаружил сокровище, по сравнению с которым все изумруды и бриллианты показались мне в тот момент мусором. Там лежал «калашников»с откидным прикладом и укороченным стволом, а рядышком — два пустых магазина и самодельная коробка с сотней патронов.

— Ну и ну! — Я даже присвистнул при виде этого бесценного богатства.

Я не стал спрашивать Жору, зачем он прихватил в плавание автомат. Законы сейчас нарушают все кому не лень. Главное, что эта немудреная и безотказная вещица была необходима нам до крайности. Оставалось только жалеть, что Жора для своих неведомых целей не прихватил их с десяток.

Подошедший к нам Рдецкий выразительно посмотрел на Жору, но говорить ничего не стал. Да и что говорить? В лучшем случае, если прибудет запоздалая помощь, он легко может откреститься незнанием того, какой груз взял с собой телохранитель. В худшем — без оружия не обойтись.

— Спасибо, Жора. — Я прижимал к себе автомат, точно младенца, а для благодарности у меня не хватало слов.

— Знакомая штучка? — поинтересовался Рдецкий, поглядывая на мои нежности.

— Даже слишком. — Первый прилив восторга прошел, и я, тщательно осмотрев автомат, стал набивать магазины.

Жора лежал с закрытыми глазами. Мы с Рдецким отошли в сторону, а наше место заняли девушки.

— Я давно присматриваюсь к вам, Сергей, и не могу не признать за вами целого ряда достоинств, — негромко произнес Рдецкий. — Что вас удерживает возле

этого пустобреха? Я ведь знаю, что политика вам до фонаря, а как человек ваш шеф — ничтожество.

— Личные качества Лудицкого не играют для меня никакой роли, — холодно ответил я. — Равно как и род его деятельности. Я делаю ту работу, за которую мне платят, и которую умею делать. Все прочее для меня не имеет значения.

— Переходите ко мне, — предложил Рдецкий. — Не знаю, сколько вы получаете, но я стану платить вам вдвое больше.

— Заманчиво, — улыбнулся я. — Но давайте вернемся к этому вопросу, когда уляжется заварушка. Сейчас же вопрос о том, на кого я работаю — вернее, работал — не имеет никакого смысла.

— Понимаю, — кивнул Гриф. — Но все-таки подумайте над моим предложением. Желаю удачи!

— Спасибо. — Думать о такой ерунде у меня сейчас не было ни времени, ни желания.

Времени вообще было очень мало, а дел много. Я не имел права рисковать самым ценным нашим имуществом, и потому передал автомат на хранение Славке. Распихал по карманам патроны к револьверу, и отправился в сторону нашей береговой стоянки налегке.

Меня интересовал целый ряд вопросов, но я и не пытался строить догадки. При малочисленности и абсурдности (иначе и не сказать) фактов, все эти размышления не имели особого смысла. Очень уж фантастическим выглядело все случившееся с нами, чтобы запросто это объяснить.

Я шел быстро и осторожно. Часто проводил поиск по сторонам, вслушивался, вглядывался, был готов в случае малейшей необходимости исчезнуть, стать незаметным. Впервые за последние годы я чувствовал себя полностью хорошо. Тут нет никакой бравады. Просто мое унылое прозябание закончилось. Снова наступила настоящая жизнь, когда остро ощущаешь каждое прожитое мгновение, и собственное будущее зависит только от тебя, а не от каких-то внешних обстоятельств и изменений политических курсов.

Вдобавок на время разведки я стал свободен от ответственности за доверившихся мне людей. Когда-то я был профессиональным военным, и вот неожиданно вернулся к своему настоящему делу. Я был полностью уверен в своих силах и готов помериться ими с любым противником, будь он хоть посланцем ада.

Признаюсь сразу: мне было жалко попавших в переплет детей, отчасти — в гораздо меньшей степени, — женщин, но к нашим мужикам никакой жалости у меня не было. Наверное, то была дремавшая до поры до времени мстительность к новым хозяевам жизни, не представлявшим абсолютно ничего в человеческом плане. Уж очень они привыкли пыжиться индюками и не считаться ни с кем и никогда. Вот пусть и испытают на собственных шкурах такое же отношение к себе.

Я не успел отойти и на километр, как мне сказочно повезло. Шорох в кустах сразу привлек мое обострившееся внимание, я извлек из кобуры револьвер и осторожно пополз на звук.

Я увидел здоровенного рогатого козла или какой-то его близкого родственника. Он спокойно и деловито пережевывал листву, порой меланхолично поглядывал по сторонам, но моего присутствия пока не замечал.

Ветерок дул мне в лицо, до козла — точнее, как я теперь заметил, до козы, — было от силы метров пятнадцать, и упустить такой случай было грешно.