Командор

— Насчет прошлого вы поразительно правы. Мы не просто вернулись, мы проскочили даже приснопамятные совковые годы и теперь находимся во времена самой махровой реакции. На нашей исторической родине вместо парламента заседает сейчас боярская дума, да и той скоро придет конец. До следующего всплеска хоть каких-нибудь свобод очень и очень далеко. Впрочем, если хотите, попробуйте вернуться в Россию и предложить вашему крутому тезке план демократических реформ. Рискните, хотя я не советую. Царь он прогрессивный, хорошего сделает немало, но тиран такой, что последующие цари едва ли не ангелами покажутся. Но вот в чем странность: в истории под именем Великого останется именно он. Что же до военного переворота, так ведь у нас не государство, а группа довольно случайных людей. И как каждая группа при необходимости выделяет из своей среды тех лидеров, которые наиболее успешно способны справиться с текущими проблемами. В море главным был капитан. На берегу его место заняли вы. А сейчас все переменилось настолько круто, что вас поневоле сменил более опытный в военном деле человеком. Уйдут в море флибустьеры, и все возвратится на круги своя. Или не возвратится. А если мы придумаем, как покинуть сей не особо гостеприимный остров, то роль лидера перейдет к Ярцеву — как к единственному среди нас штурману. Все очень просто и естественно.

Лудицкий метнул в меня полный ненависти взгляд. В этот момент я наверняка представлялся ему источником всех его несчастий. Да и обидно было советнику президента огромного государства подчиняться собственному телохранителю. Но это его проблемы.

Я выждал, пока он отойдет подальше, и закурил. Чужая душа, как говорят, потемки, но мотивы Лудицкого были ясны. Он настолько привык витать в эмпиреях власти, что окончательно отвык стоять на земле. Он внезапно оказался в строю наравне со всеми и вынужден делать нечто реальное, а его болтовня никого не интересует. Такой подлянки от судьбы Лудицкий не ожидал, и, опомнившись, решил действовать. Только совсем забыл, что сейчас идет другая игра, и ставкой в ней служит жизнь.

Это вовсе не означает, что мне хотелось выполнять чьи-то приказания, но ведь пираты действительно не брали пленных. Наше положение было безвыходным. Перенесенные неведомо как в далекое прошлое, мы не могли надеяться, что новое чудо вернет нас обратно. Позади (или впереди?) остались обеспеченная жизнь, собственное дело, положение. Нам было в тысячу раз хуже, чем Робинзону. Тот хотя бы знал, что знакомый мир остался на месте, только в самодельном челноке до него не доплыть. Трудись и жди, пока мимо не проплывет случайный корабль, который может доставить тебя к родным берегам. Но какой корабль в состоянии вернуть нас в родное время?

Можно рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом, взывать к любому из богов — положение от этого не изменится. Остается хорошенько подумать и решить, чем можно заняться в этом мире, и что надо сделать, дабы и здесь урвать себе кусочек места под солнцем? Янки у Марка Твена было проще. Он помнил даты солнечных затмений, умел делать массу полезных вещей и вообще смог подстроить королевство Артура под себя. Не вдаваясь в философскую сторону вопроса: «можно ли переиграть уже свершившуюся историю?», знаю одно. Ни черта общественно-значимого мы сделать не сможем. Не те мы люди. Но все-таки надо как-то вписаться в здешнее время, раз уже не суждено вернуться в свое.

Одна мелкая проблема: чтобы прожить здесь жизнь, надо как минимум ее не потерять. А не потерять ее можно лишь убравшись с острова. Неважно, победим мы при этом пиратов, или перехитрим их. И в том, и в другом случае я не видел способа проделать такой фокус в одиночку. А раз так, то надо продолжать держаться Кабанова — он, во всяком случае человек не слова, а дела.

От размышлений меня отвлек Рдецкий. Я не заметил, когда он подошел, просто не смотрел по сторонам, был всецело занят своими мыслями. На Грифа я обратил внимание лишь тогда, когда он присел рядом со мной и чуть дернул головой, безмолвно спрашивая: как дела?

Я тоже не стал тратить слов и неопределенно пожал плечами. А про себя подумал: «Ну вот, еще один…»

— Да, Юра, попали мы с вами, как тот кур в ощип, — с легкой усмешкой проговорил Гриф. — Положение, прямо скажем, аховое!

— Верно, — согласился я. — Машину времени изобрести некому, корабль мы потеряли, пулемет в круиз взять позабыли. Одни мушкеты. Хорошо хоть, что не каменные топоры.

Рдецкий помолчал. Он сосредоточенно курил, изредка посматривал на меня и словно решал: стоит ли со мной делиться?

— Я говорю не об абстрактных вещах, Юра, — мягко молвил он. — Вы же знаете, я сугубый практик, и общие размышления меня совсем не волнуют. Ну, прошлое, так что из того? В нем тоже можно развернуться, тем более, что нынешние жители по сравнению с нами — дикари.

— Дикари умеют убивать не хуже цивилизованных людей, — напомнил я. — Я тоже считаю, что кое-какие перспективы у нас есть и здесь. Вот только прежде нам надо решить проблему с пиратами и каким-то образом покинуть остров.