Командор войны

Толстая лапа сидящего справа от профессора здоровяка с неожиданной аккуратностью сняла с него очки, а второй похититель ловко накинул на голову Серебрянца плотный черный мешок.

— Не разевай пасть, паскуда, — донесся с переднего сиденья голос главаря, — а то башку снесем.

Для подтверждения слов главного сидящий справа здоровяк легонько ткнул профессора в живот. У Серебрянца заколола печень.

— Я ничего не сделал.

Второй удар был более увесист, и бедный Лев Моисеевич замолк окончательно. Даже «бумажному червю» достаточно двух положительных опытов для выведения статистики.

Грубость похитителей отправила Серебрянца в «грогги». Сказать, что он был испуган, — значит, не сказать ничего. Лев Моисеевич буквально провалился в глубокий ужас. Он не пытался обдумать, кому и зачем мог понадобиться, он не пытался вспомнить, что он делал в последнее время и кому мог перейти дорогу, он просто затих между железобетонными плечами похитителей, предоставив им полную свободу распоряжаться своей судьбой.

Они ехали не очень долго. Здание, к которому подкатил «БМВ», располагалось в Малом Афанасьевском, совсем рядом с «Прагой». Это был великолепно отреставрированный и превращенный в офисный центр бывший доходный дом, с подземным гаражом, разумеется, поскольку сюда не раз привозили гостей с мешками на голове, и было бы неправильным выводить их из машин у блестящего парадного подъезда.

Серебрянца втолкнули в лифт, подняли на какой-то этаж и провели по длинному, покрытому толстым ковролином коридору. С тихим шорохом открылась дверь.

— У себя? — услышал профессор голос главаря.

— Я доложу. — Девушка, видимо, секретарь, щелкнула кнопкой. — Они приехали.

— Через три минуты.

— Подождите.

— Хорошо. — Главарь развернул профессора и ткнул его затылком в стену. — Стоять!

Со стороны секретарского столика раздалось мягкое постукивание по клавиатуре компьютера — девушка вернулась к делам.

— Может, перестанешь дуться? — нерешительно поинтересовался главарь. — Ну, выпил я вчера лишнего…

Девушка яростнее застучала по клавиатуре. Мужчина вздохнул и замолчал. Серебрянц подрагивал.

Дверь кабинета открылась через несколько ужасающе длинных минут.

— В общем, так: квартальным отчетом я недоволен, — повелительно бросил мужчина, выпроваживая посетителя. — Надо переделать.

— А что я могу? Все как есть.

— Кто из нас бухгалтер, я или ты?

— Я не зарабатываю деньги — я их считаю.

— После твоих подсчетов мне действительно начинает казаться, что я свои деньги зарабатываю, — рассмеялся хозяин кабинета. — Завтра утром жду только положительных результатов.

— Я постараюсь.

— Вот именно. — Обладатель повелительного голоса остановился напротив Серебрянца. — Это он?

— Угу.

Лев Моисеевич понял, что его пристально рассматривают.

— М-да… Таким я его и представлял. В кабинет.

Профессора отклеили от стены, провели несколько шагов, усадили в кресло и сдернули с головы мешок.

Подслеповато щурясь от яркого света и отсутствия очков, Лев Моисеевич огляделся. Он находился в большом, просторном кабинете. Ворсистый ковролин, огромное, во всю стену окно, плотно закрытое жалюзи, модерновый письменный стол, не благородное дерево, а хитроумная конструкция из стекла, пластика и металлических трубок, в правом углу которого пристроился тонюсенький монитор, на стенах — несколько картин, а в самом дальнем углу — мини-бар и изящный шахматный столик с партией. Единственным по-настоящему массивным предметом в комнате было мягкое кресло во главе стола, из которого на Серебрянца смотрел тощий мужчина лет тридцати, с редкими волосами и невыразительным лицом.

— Ваши очки на столе, Лев Моисеевич.

— Спасибо. — Профессор дрожащими руками водрузил их на нос и заискивающе посмотрел на хозяина кабинета. — Вы… то есть я…

— Хотите знать, почему вы здесь?

— Да, — выдохнул Серебрянц.

— Я решил, что мы должны поговорить.

Профессор изобразил слабое подобие улыбки:

— О чем?

Не спуская с Серебрянца цепких бесцветных глаз, хозяин кабинета взял со стола листок бумаги:

— О вашей работе, Лев Моисеевич. О том, чем вы занимались в последние годы.

Это было настолько неожиданно, что профессор потерял дар речи.

— Вас это удивляет?

— Я… я уже и мечтать не мог, что моими трудами… моей работой кто-то сможет… что кому-то будет интересно в наше время…

— Ваша работа, безусловно, очень своеобразна, — согласился хозяин кабинета, — на первый взгляд она кажется несколько… диковатой. И поэтому не привлекает внимания серьезных инвесторов. Я же, со своей стороны, отношусь к вашим исследованиям весьма серьезно. Поверьте, Лев Моисеевич, весьма серьезно, и готов обсудить наше возможное сотрудничество. В ответ я ожидаю максимально полного изложения ваших трудов.

На глазах профессора выступили слезы.

— Я не могу поверить.

— Придется, — жестко отрезал хозяин кабинета.

— Да-да, конечно. — Серебрянц собрался. — Я хотел сказать, что не могу поверить, что сегодня, в такой день… Это счастливый день для меня! Все одно к одному!

— Что одно к одному? — насторожился собеседник.