Командор войны

— Позвольте. — Комиссар убрал от окровавленной раны руку чуда и внимательно осмотрел повреждение. — Все будет в порядке, рыцарь. Генбек поможет вам наложить повязку и остановить кровь. — Сантьяга выпрямился и вытер испачканные пальцы платком. — Через два дня вы снова будете в форме.

— Вы меня не убьете?

— Нет. Вы явитесь к Францу де Гиру и доложите об инциденте. Он сам выберет наказание для вас.

— Хорошо, комиссар, — расстроено кивнул ле Ман.

— Заодно передайте мастеру войны, что я буду ждать его в баре «Три педали».

— Хорошо, комиссар.

Сантьяга поднялся и посмотрел на хозяина магазина.

— Не забудьте о моем заказе, Генбек.

— Разумеется, комиссар. — Шас горестно оглядел лавку. — Я разорен, я разорен! Сколько товара погибло!

Сантьяга пожал плечами:

— Предъявите счет нашему другу узурпатору.

— Уважаю вашу предусмотрительность, комиссар, — повеселел Генбек. — Выставлять счет живому участнику нападения гораздо проще, чем Великому Дому.

Кодекс Тайного Города четко регламентировал, кто именно должен оплачивать ущерб, причиненный вследствие военных действий.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Сантьяга. — В конце концов я должен заботиться о всех семьях Темного Двора. — Он открыл дверь, но задержался. — Прощайте, рыцарь, и, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе.

После того как перевязанный узурпатор покинул магазин, старик схватился за телефон:

— Алло, Биджар? Это Генбек.

— Я слушаю, уважаемый.

— Сынок, немедленно проверь счета командора войны Богдана ле Ста, — тоном, не терпящим возражений, приказал старик. — Не принимай его кредитные карточки и, если он должен Гильдии, немедленно реши вопрос с его банком о возврате денег. Действуй быстро, но тихо.

— Вы что-то узнали, отец? — немедленно отреагировал Биджар. — Что происходит?

— Делай, как я говорю, и помалкивай, — буркнул Генбек. — Спасай наши деньги, я потом все объясню.

* * *

Московское полицейское управление.

Москва, улица Петровка,

16 сентября, суббота, 14.11

Когда капитан Шустов вернулся в управление, Корнилов был в отделе один. Из открытого нараспашку окна доносился уличный шум, сигаретный дым сизым туманом окутывал комнату, а сам Андрей читал документы, рассеянно стряхивая пепел в пустую банку из-под пива — пепельница была переполнена. Некурящий Сергей молча прошел к своему столу, бросил на него папку с документами, включил вентилятор и достал платок:

— Жарко.

— Риони убили, — сообщил Андрей, не отрываясь от бумаг.

— Ого! — Сергей так и застыл с платком у потной шеи. — Кто?

— Наш маньяк.

— Вот это да! — Шустов присел напротив Корнилова. — И руку отрубил?

— Ага.

— И клеймо поставил?

— Да. Все по полной программе.

Сергей все еще не мог прийти в себя:

— А куда смотрела охрана? У него же Щербаков работает, бывший гэбэшник.

— Никто ничего не видел, — медленно произнес Андрей. — Как обычно.

— Ребята Риони знают о маньяке?

— Вряд ли.

Сергей покрутил головой:

— Будет война.

— Постараемся не допустить. — Корнилов подмигнул заместителю. — Что узнал о Серебрянце?

— О Серебрянце… — Собираясь с мыслями, Шустов снова вытер шею и убрал платок в карман. — Лев Моисеевич Серебрянц, коренной москвич. Пятьдесят два года, холост, точнее, разведен — жена ушла от него двенадцать лет назад, детей нет.

— Он действительно профессор?

— Да. Окончил историко-архивный институт, остался на кафедре, преподавал, защитил кандидатскую, затем докторскую. В общем, карьера складывалась.

— Тогда расскажи, почему от него ушла жена, — усмехнулся Корнилов.

Он докурил сигарету, но сразу же достал из пачки новую. Капитан неодобрительно посмотрел на Андрея, но возражать не стал — привык.

— Пятнадцать лет назад Лев Моисеевич Серебрянц потряс научный мир весьма спорной теорией. Он на полном серьезе заявил, что человечество — не единственная разумная раса на Земле. И даже не первая. Что были другие цивилизации, потомки которых живут в нашем мире. Я созвонился со старым приятелем Серебрянца, и, если надо, он готов рассказать об этой теории подробнее.

— Коллеги подняли его на смех?

— Разумеется, — подтвердил Сергей. — Сначала теорию расценили как неудачную шутку, но Серебрянц с таким жаром доказывал свою правоту, что разругался со всем научным миром. Его карьере пришел конец, поговаривали даже о лишении научного звания. Лев Моисеевич ушел из института и отправился в свободное плавание: стал читать лекции и проводить семинары по своей теории. Первое время имел успех — в конце восьмидесятых люди активно интересовались подобными сказками. Ну, ты помнишь: экстрасенсы, НЛО, Атлантида, снежные люди и все такое прочее. Постепенно Серебрянц надоел, потерял аудиторию и сейчас с миссионерской деятельностью практически покончил. За последние два года провел только один цикл семинаров, назывался он… — Шустов дотянулся до своего стола и вытянул из папки листок. — …назывался он «Право на жизнь». Тема все та же — на Земле обитают нелюди.

Корнилов задумчиво кивнул:

— А он приводил какие-нибудь доказательства своей теории?

— Сомнительные. — Капитан удивленно посмотрел на начальника.