«Команды». Увлекательные истории о клубах и сборных, заставивших говорить о себе весь мир

22 марта 1933 года нацисты открыли свой первый концентрационный лагерь, известный под именем Дахау из-за его близости к городку, расположенному всего в 16 километрах к северо-западу от Мюнхена. В тот же день Ландауэр добровольно ушел в отставку с поста президента «Баварии», несмотря на активное противодействие со стороны клуба. Вскоре команду покинул и Рихард Кон, отправившийся в Испанию, чтобы возглавить «Барселону». Мюнхенская «Бавария», подвергшаяся нападкам в СМИ как «юденклуб», испытала на себе все прелести государственного остракизма, пока не уступила, избавившись от всех лиц еврейской национальности, которых в клубе действительно было довольно много.

Курт Ландауэр стал главой одного из департаментов в издательстве «Кнор & Хирт», но нацисты добрались и до литературы. Тогда бывший президент «Баварии» устроился на черную работу в принадлежавшей евреям прачечной, продолжая консультировать своего преемника и соратника Зигфрида Германа, которого руководство клуба номинально выдвинуло на пост управляющего. Герман выполнял лишь представительские функции, по нескольку раз на дню заглядывая на задний двор прачечной Розы Клаубер, где Ландауэр продолжал заниматься делами клуба, обложившись корзинами с бельем. На всех ключевых постах в «Баварии» пребывали люди, не состоявшие в Национал-социалистической партии, что позволяло Курту по-прежнему помогать своему клубу без опаски быть разоблаченным.

Мюнхенцы несколько лет продолжали свое пассивное сопротивление действующей власти, причем делали это самыми разными способами. Так, вингер Вильгельм Зиметсрайтер с удовольствием сфотографировался с темнокожим атлетом Джесси Оуэнсом, который посрамил нацистскую расовую теорию тем, что посмел выиграть четыре золотые медали на Берлинской Олимпиаде. Защитник Зигмунд Харингер едва избежал тюрьмы за то, что подговорил детей опустить нацистский флаг во время парада детского театра, а капитан «Баварии» Конни Хайдкамп и его жена спрятали все кубки, завоеванные клубом, когда другие команды с удовольствием откликнулись на призыв Германа Геринга пожертвовать ценный металл на военные нужды. Подобные выходки все еще могли сойти за безобидные шалости, но с каждым годом режим становился все суровей, ограничения все жестче, а идеология все беспощадней.

Наконец, два холодных дня 1938 года поставили точку в заигрываниях с нацистской действительностью. Режим четко дал понять всему миру, что ждет всех, кто оказывается вне режима. Мир посмотрел и равнодушно отвернулся. 

* * *

Безмятежное ночное спокойствие улиц и переулков немецких городов было нарушено грохотом сапог. «Люгеры» демонстративно были оставлены дома, руки эсэсовцев, украшенные повязками со свастикой, были заняты камнями и горящими факелами. В сопровождении орд «сочувствующих» отборные отряды СС рассредоточились по еврейским кварталам и слаженно начали крушить, ломать, жечь и бить в лучших традициях погромов в местечках черты оседлости 30–40-летней давности, превзойдя, впрочем, своих предшественников за счет организованности и массовости. Оргия уничтожения завершилась разрушением 200 синагог, осквернением кладбищ, разграблением 7000 магазинов и 29 универмагов. Когда первые бледные лучи подслеповатого ноябрьского солнца проникли сквозь тяжелые облака, они тщетно искали целое изображение звезды Давида на улицах немецких городов.

В течение двух дней, которые длилась бесконечная «Хрустальная ночь», погиб 91 еврей, еще 33 000 были заключены в концентрационные лагеря. Среди этих последних был и Курт Ландауэр, узник Дахау под номером 20009, которому грозила неминуемая смерть. Злобная ирония судьбы: кровь, которую еврей пролил 24 года назад, сражаясь за Германию, не даст Германии убить еврея в Дахау. Благодаря наградам, которые он получил во время Первой мировой войны, Курт был освобожден из лагеря через 33 дня, напуганный, истощенный, но живой. Будь он схвачен годом позже, не помогли бы и награды. Ландауэр спасся, но потерял в концлагерях трех братьев, а сестра Габриэль была депортирована в Польшу, где пропала без вести.