Комбат. Олимпийский характер

Через некоторое время он, похоже, все-таки дозвонился и попросил:

– Гарик, у нас ЧП. У нас авария в лаборатории. Нужно убрать заснувших или трупы, уж не знаю. Нам удалось уйти. Когда будет возможность, вернемся назад. Искать нас не надо.

– А почему вы не сказали, что мы под землей?

– Про этот ход никто не должен знать. Тем более местное милицейское начальство! – строго сказал Крышкин.

Сергей так и не понял, почему местной милиции не стоит знать о подземном ходе. Но он привык доверять Крышкину. Раз тот сказал, значит, так и нужно.

– Пусть думают, что мы в городе, – сказал Крышкин. – Так и им и нам спокойнее будет.

– А вы здесь были когда-нибудь? – спросил Сергей, оглядываясь по сторонам.

– Конечно. Откуда же у меня запасы респираторов.

– А я смотрю, здесь ход длинный. Может, пройти посмотреть, что там дальше находится?

– Пока что никуда не ходи. А то заблудишься.

– Ой, смотрите! – вдруг воскликнул Сергей, указывая на прибитую к двери металлическую табличку. – Демарин! Это что, наш психолог здесь, под землей, обосновался?

– Нет, это, как я понимаю, кабинет его отца. Его сын, наш психолог, говорил, что отец записи вел. И его дневник, как я понимаю, где-то здесь должен быть.

– А почему вы раньше за ним не спустились? – поинтересовался Сергей.

– А Демарин не знал, где кабинет его отца. Он мне говорил, что знал о дневнике. Отец перед смертью сказал, что у него дневник был. Только он успел сказать: «В кабинете». Ну, Демарин-младший весь его кабинет дома и перерыл. И ничего не нашел. А сюда приехал, обошел все здания, что остались, – кабинета нет. Он решил, что кабинет отца был в одном из тех зданий, что под снос пошли.

– И что, вы не думали, что кабинет под землей находится?

– А я, когда спускался, табличек не читал.

Они подошли к кабинету. Как ни удивительно, дверь была не заперта.

Они вошли и зажгли свет. Кабинет был обставлен по последнему слову техники конца 1970-х годов. У стены стоял огромный стол с удобным креслом с подлокотниками. Рядом со столом – мягкое удобное кресло. Вдоль стены – шкафы с журналами для записей. На одной тумбочке стоял телевизор и даже видеомагнитофон. На другой – магнитофон. На столе лежало стекло, под которым календарь на 1984 год.

Окон здесь не было, но на стене была сделана их имитация и висели солидные вишневые шторы.

У другой стены стояли складной диван и платяной шкаф.

Крышкин огляделся и начал один за другим открывать ящики стола. Там было абсолютно пусто.

Тогда Крышкин открыл шкаф, в котором стояли журналы. Как оказалось, это были только обложки. Все страницы были аккуратно вырезаны или вырваны.

– Кто-то здесь уже побывал до нас и хорошенько все вычистил, – проговорил Крышкин.

– А что вы так настойчиво ищете? – поинтересовался Сергей.

– Дневник. Что же еще, – вздохнул Крышкин.

– А что, там много ценной информации?

– Да пойми же, этот дневник – единственное, что осталось после многочисленных опытов, которые проводили наши предшественники в советское время. Мы можем сократить себе работу вдвое, а то еще и в большее количество раз. И я хочу первым найти этот дневник, пока Демарин-младший в Москве. Попади он ему в руки, неизвестно, как он с ним себя поведет.

И тут Сергей споткнулся о ковер и, чтобы не упасть, изо всех сил уперся в стенку. Что-то хрустнуло, и прямо из стенки выехал небольшой ящичек. В нем лежала обычная синяя общая тетрадь.

Крышкин ухватил ее и, сдувая пыль, развернул первую страницу.

– Мы нашли! – сказал он радостно. – Мы первыми нашли дневник Демарина-старшего.

Глава 11

Чтобы не усложнять людям жизнь, Алевтина Семеновна установила для дальнобойщиков, которые обычно оставались у нее на ночь, твердую таксу – ящик. Что бы они ни везли – фрукты, вино, водку или колготки, за постой в ее уютном домике, который ласково назывался «У Семеновны» и находился ровно в дне дороги от Сочи, они оставляли ящик того, что везли. А ее уж забота была, что потом с этим ящиком делать. Иногда она продавала привезенное перекупщикам, которые перепродавали втридорога. Иногда сама подавала к ужину или завтраку постояльцам. Платили, конечно, за постой ей и деньги. Но деньги были для отчетности, с них и налог платить нужно было. А ящик оставался лично ей, Алевтине Семеновне. И никаких обид. Как потом дальнобойщики выкручивались перед своими хозяевами, это уже были их проблемы.

Зато все ее постояльцы получали домашний ужин, телевизор, теплую чистую постель, удобства в доме и по желанию душ или ванну. Конечно, одной ей было не справиться. И на день, а когда была острая необходимость, то и вечером к ней приходила помощница – девушка из соседнего поселка. И еще было два охранника, тоже из местных, которые дежурили попеременно.

Алевтина Семеновна была женщина видная, моложавая и веселая. Красилась она в последнее время в блондинку, раз в месяц делала модную легкую стрижку, голубые глаза подводила густо и выразительно. Кофточки и платья предпочитала обтягивающие, с глубоким вырезом. Грудь у нее и без силикона была внушительной и соблазнительной.