Комбат. Остановить блицкриг! (сборник)

– Вот давай и мы поползем, только осторожненько…

Земля мелко подрагивала от недалеких взрывов, со стен воронки пыльными ручейками осыпалась иссушенная тротилом глина: получившие новый приказ минометчики укладывали осколочные «подарки» перед носом атакующих фрицев, отсекая их и прикрывая отступление батальона. Гитлеровцы снова залегли, и вырвавшиеся вперед танки вынуждены были притормозить, опасаясь слишком оторваться от пехоты. Это позволило остаткам второй роты, от которой уцелела от силы половина, более-менее организованно отступить. Точнее, отползти. Да и «коробочки» помогли, отвлекая панцерманов огнем, к сожалению, не слишком прицельным. Хотя два из пяти оставшихся танков подбить удалось. Один фриц сгорел, второму разворотило ходовую. Но разворотило знатно, теперь проще на запчасти разобрать, чем чинить…

…Батальон отходил. Не так, чтобы все вышло в точности согласно первоначальному плану, но на этот самый план Кобрин, если уж начистоту, особо и не надеялся – слишком хорошо представлял возможности противника. Но большинство бойцов вывести удалось. С другой стороны, практически полностью уничтожить батальон пехоты и несколько десятков бронемашин (поврежденный и сгоревший автотранспорт никто даже не считал) – весьма неплохо для второго дня войны! Конечно, всю группу они не раздолбали, но затормозили надолго. Минимум до обеда, а может, и куда дольше.

Танкисты старлея Иванова до последнего прикрывали отступление, выйдя из боя всего с восемью машинами из шестнадцати. Сам ротный навечно остался в одной из полыхнувших «тридцатьчетверок». Кобрин видел, как это произошло: когда танку сбили гусеницу, экипаж мог покинуть машину и спастись, но остался на месте и продолжил вести огонь. Прежде чем их сожгли, танкисты успели сделать целых четыре выстрела, три из которых оказались удачными…

На уцелевшие танки погрузили раненых и остатки боеприпасов. Минометы же, как и планировал комбат, пришлось бросить, взорвав на позициях. Немцы, как и вчерашним утром, не преследовали, зализывая раны. Да и какое, на хрен, преследование, учитывая ТАКИЕ потери? Но шагающего в составе походной колонны Кобрина – ехать с ранеными на броне он отказался категорически, предпочитая оставаться рядом со своими бойцами, – отчего-то не покидало дурное предчувствие, что все еще отнюдь не закончилось. Ощущение приближения чего-то страшного угнетало; противный липкий страх ворочался в груди, путал мысли. Да, он боялся. Но не за себя, а за несколько сотен уставших солдат, за его батальон. Боялся – и не мог понять, что именно его волнует. И это злило и раздражало сильнее всего.

Зато когда в хвосте колонны заорали «Воздух» и над головой прошла, завывая двигателями, первая тройка пикирующих «Ю-87», все мгновенно встало на свои места. Исчез и страх. Фрицы вызвали-таки авиаподдержку. Укрыться на дороге было негде, а до кромки спасительного леса оставался еще почти километр.

– Рассредоточиться! Прочь от дороги! К лесу! – заорал Сергей, просто чтобы хоть что-то сделать.

Поскольку никакой команды бойцы не дожидались, прекрасно понимая, что происходит и чем это грозит, и начали разбегаться, едва заслышав вой самолетных моторов. Буквально секунду спустя за спиной сдвоенно грохнуло, затем еще раз и еще: убедившись, что цель обнаружена, немецкие пилоты начали бомбардировку…

Глава 7

23 июня 1941 года, вечер

Ужинать Сергею не хотелось абсолютно, однако он заставил себя съесть полбанки тушенки с хлебом, по твердости уже вполне способным соперничать с сухарем. Силы ему нужны. Еду принес вчерашний сержант из хозвзвода – как там его, Карпенко вроде? Смотри-ка, уцелел, молодец. Левая рука, правда, висит на перевязи, но выглядит ничего, бодро.

– Только это, тарщ капитан, чая сегодня нету и не будет. И сахару тож. Сгорели все припасы, бомба германская попала. – Красноармеец понурился, будто был лично виноват в случившемся. – Я вот вам водички попить принес, хорошая водичка, чистая и холодненькая. На хуторе колодец имеется, тама и набрали, – несмотря на чисто украинскую фамилию, боец смешно «окал».

– Спасибо, сержант, ступай. Хотя постой. Где пограничники расположились, знаешь? – Карпенко кивнул. – Добро. Пришли ко мне их командира, лейтенанта Авдеева, скажи, я зову. Выполняй.

Устало привалившись спиной к замшелому комлю, Кобрин прикрыл глаза. Да уж, денек выдался… неслабый. Врагу не пожелаешь. Хотя нет, глупость сказал. Ну, в смысле подумал. Вот кому-кому, а как раз фрицам он бы подобных деньков побольше пожелал. Как минимум семь в неделю и 365 в году. Чтоб жизнь медом не казалась.