Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

— Прощайте, ребята!

Негромко хлопнул выстрел, а через несколько секунд рванула «лимонка». Немцы осторожно приблизились к телам погибших.

— Фанатики, — сказал лейтенант с парабеллумом в руке. — А могли бы жить.

— Они знали, что их ждёт, — угрюмо отозвался пожилой фельдфебель. — Это же солдаты из батальона Снежного Лиса. Им не дали бы спокойно умереть, пока не выбили нужные сведения. А девка красивая. Кажется, она ещё дышит.

— С пулей в башке? — насмешливо толкнул её сапогом лейтенант и отшатнулся от дёрнувшегося в агонии тела.

— Не бойтесь, господин лейтенант, — вынимая из крепко сжатых пальцев вальтер, успокоил его фельдфебель. — Она уже на том свете.

— Надеюсь, в аду, — рассматривая пистолет, сказал лейтенант. — Они все безбожники. А вальтер я заберу себе на память.

Фельдфебель нагнулся и сорвал с шеи девушки простенький серебряный крестик на цепочке.

— Может, и крестик возьмёте… на память. Эта группа убила и ранила больше десятка наших солдат.

— Крестик оставь себе, — буркнул лейтенант.

А молодой пулемётчик всё же сумел уйти. Уже темнело, и он хотел жить. Переходя линию фронта, наткнулся на часового, задушил его и забрал винтовку с патронами.

В штабе дивизии боец рассказал, откуда он и что произошло. Приехали особисты и настойчиво допытывались, попал ли кто из его спутников в плен.

— Все погибли… все! — кричал он. — Идите, проверьте.

У бойца были обморожены пальцы на руках, а голова перевязана свежим бинтом — осколок прошёл вскользь.

— Ладно, пусть отдыхает, — сказал один из особистов. — Кажется, парень не врёт. С боем прорывался, трофейную винтовку добыл, патроны.

Глава 11

Последний бой батальона

Комбат Андрей Шестаков ещё ничего не знал о гибели Киры Замятиной, старшины Тимофея Черняка и раненых, которых пытались эвакуировать в тыл.

Шестнадцать танков штурмового танкового батальона и две зенитно-пулемётные установки спешно двигались в сторону немецкого аэродрома, описывая широкий полукруг. Восемнадцать машин — хорошо заметная цель с воздуха, но батальону помогла изменчивая погода.

Усилился ветер, небо затягивало облаками, а вскоре колонну накрыл мелкий колючий снег, бьющий в лицо. Тяжелее всего приходилось десантникам, которые кутались в полушубки, сжимая варежками скобы на броне, чтобы не свалиться во время резкого толчка.

Двоих сбросило с танков, когда машины встряхивало на суслиных бугорках или замёрзшей колее. Боец поопытнее сумел удачно приземлиться, а снег смягчил удар. Другой десантник не успел прийти в себя и ударился в полудреме о мёрзлую землю, сломав шейные позвонки.

Колонна на несколько минут остановилась. Фельдшер Яценко зафиксировал смерть.

— Самое паршивое дело во сне свалиться, — объяснял он.

Вдоль колонны быстро шагал капитан Калугин и напоминал командирам:

— Постоянно тормошите, окликайте людей. Не спать!

По приказу комбата Шестакова человек двенадцать десантников, послабее и помоложе, посадили в кузовы грузовиков «порше».

— Тесно, пулемёты не развернёшь, — бурчали сержанты-зенитчики.

Калугин с торчавшими заледеневшими усами цыкнул на них:

— Лучше, если молодые ночью с брони свалятся?

— Пусть ремнями к скобам привязываются.

Такое практиковалось, но привязанных к скобам людей нещадно било о броню. Шестаков напомнил Павлу Мельнику:

— Зенитчики дело говорят. Проследи, чтобы бойцы к скобам привязывались. Если не хватит ремней, танкисты поделятся.

Снег помог без особых приключений отмахать за ночь километров сорок и выйти на рассвете к аэродрому. Шестаков вместе с Калугиным и Мельником всматривались в снежную муть и приняли единогласное решение: ударить с марша, охватывая аэродром с двух сторон.

— День мы здесь не пересидим, — стряхивал сосульки с усов капитан Калугин. — Умное у нас начальство, когда посылало немецкий аэродром в открытой степи атаковать. Если промедлим, снег прекратится, тут нам всем и каюк.

— Люди едва шевелятся, окоченели за ночь, — сказал Павел Мельник.

— Пусть попрыгают, согреются.

— Смеёшься, что ли, Григорий Денисович? Они с танков слезть не могут.

— Пинками сгоняй, — наседал на него Калугин. — Если протянем ещё с полчаса, засекут нас.

Батальон готовился к атаке. Десантники приходили в себя, разминали ноги. Шестаков приказал налить им по сто граммов разбавленного спирта.

— Танкистам ни грамма! — напомнил он.

— А зенитчикам? — встрял в разговор лейтенант, командир пулемётных установок. — Ребята тоже замёрзли.

— Твоим ребятам особая задача, — сказал Шестаков. — Пара или дежурное звено наверняка сумеют взлететь. Будут сверху нас гвоздить. Не дай им помешать атаке, бей тех, кто взлетел. Сам за прицел садись или самых надёжных сержантов ставь, но бей сволочей в упор. Для того тебя и брали.

— Так точно, — козырнул лейтенант.

— Если выживите, догоняйте танки и расстреливайте фрицев прямо на стоянке.

— У вас броня, а у нас кабины да открытые кузова.

— Не кисни, парень, — обнял его за плечи Шестаков. — Мы тоже не на прогулку двигаем. У немцев зениток хватает, но гнездо это паучье раздавим любой ценой. Таков приказ! Всё, болтовню заканчиваем, всем по машинам.