Комики, напуганные воины

Находящийся в центре внимания комиссар Порцио не скрывает досады: уж больно усложняется дело. Он — интеллигент, а призвание интеллигенции — либо нарушать, либо восстанавливать порядок. Кроме кроссвордов комиссар увлекается греческой поэзией, передовицами, журналом «На четырех колесах». К тому же сам сочиняет стихи, например: «Мерцающий маяк любви» или «Снег, лишь снег и мы в небытии». У него язва, переходящая в злокачественную опухоль, когда он в депрессии, и в гастрит, когда он в эйфории. Он закончил юридический факультет, имеет жену, гадающую по руке, толстяка сына, двух хомяков и садик. Сейчас он с тоскливым видом стоит в окружении Манкузо, Ло Пепе и Пинотти, которых в глубине души ненавидит, причем не только их, а вообще всех. Комиссар Порцио без особых затруднений научился ценить здравый смысл. Он всегда сдержан, степень народного гнева измеряется сдержанностью вооруженных сил. Кто знает, к чему все это приведет… пять букв…

— Пусть он только явится, этот беглый псих, я его собственноручно пристрелю! — Голос Сандри, как всегда, на четыре тона перекрывает остальные. — Вся городская нечисть сюда стекается! Сволочи! Моя семья им, видите ли, покоя не дает! Думаете, почему мы всей семьей торчим в городе в разгар сезона? Ах, не знаете? Так я вам скажу! Мы ждем избрания Сороки. Нашего лучшего друга.

— Все этого ждут, — вздыхает Порцио. — Успокойтесь, кавалер. Через несколько дней об этом происшествии никто и не вспомнит.

— Можно узнать, что случилось?

Это синьора Варци, бесподобный макияж, шелковый брючный костюм — на голубом фоне бежевые разводы, — три коралловые нити эффектно подчеркивают бронзовый загар. Небось под кварцевой лампой лежала, думает привратница, ишь как себя холит, барынька, мне бы такую прорву косметики, я бы тоже выглядела…

Комиссар склоняет голову перед Варци, разыгрывая из себя по меньшей мере атташе по культуре.

— Ничего страшного, синьора. Необходимые меры приняты, расследование продолжается…

— Ах, ничего страшного! — разоряется Сандри. — Эти олухи из психбольницы прошляпили дружка убитого, экстремиста, и теперь он как пить дать здесь околачивается, жаждет мести…

— О мадонна! Какой ужас! — восклицает синьора Варци, но ее испуг не имеет ничего общего со страхом привратницы.

— Пусть только сунется! — Федери демонстрирует присутствующим свою бейсбольную биту.

Из подъезда выходит и синьор Эдгардо; такое скопление полиции наводит на него ужас, и, чтобы скрыть это, он с притворной непринужденностью обращается к Манкузо:

— Вам, должно быть, и не то случалось видеть?

Манкузо расценивает эту фразу примерно так: «Счастливчик, весь мир повидал!» — и улыбается, мысленно посылая Эдгардо куда подальше.

— Дайте пострелять из пистолета! — подает реплику Рэмбо Шесть, младшая из Сандри, появляясь на сцене.

— А теперь всем разойтись! — командует комиссар.

Несколькими жестами пастуха, перегоняющего стадо, он отправляет по домам штатских и расставляет на посты военных: одному велит засесть в кустах, другому — у калитки с домофоном, третьему определяет место возле фонтана, в качестве статуи сатира.

— Вы полагаете, троих достаточно? — с алчным блеском в глазах вопрошает Варци.

— Более чем. Все будет в порядке, успокойтесь. — Комиссар обращается к подчиненным: — Предельная бдительность и никакой паники…

— А я вам говорю… — тычет в него пальцем Сандри.

Порцио проходит под указующим перстом к своей «пантере», собираясь отбыть к любимым книгам, вонючим хомякам, законной жене и злосчастному названию реки… Но в окошко, там, где маячит индейская морда Манкузо, просовывается постмодернистская физиономия Карло Хамелеона.

— Одно слово, комиссар…

— Вы и так уже слишком много написали…

— Известно ли вам насчет Сандри? Десять лет назад…

— Нам все известно.

— Его обыскивали?

— Законное владение оружием. Интересующей нас системы в его арсенале нет. Оставьте его в покое, не настаивайте на этой версии.

— Подскажите, на какой версии настаивать.

— Не уверен, что мы вообще докопаемся до истины. Значительно более серьезные случаи остались нераскрытыми. Я же не ясновидящий. А население обезумело. Убивают друг друга почем зря. Такое впечатление, что мы в африканских джунглях. Чувствуете, какая жара? Думаю, надо искать наркотики.

— Поподробнее, прошу вас.

— Манкузо, поехали!

Инка нажимает на газ. Порцио уезжает, Хамелеон — тоже, к дому подходят Роза с Лючией, Федери замечает их.

Как вы знаете, Федери полон решимости, не щадя своей жизни, защищать СоОружение. Но здесь неприятелем и не пахнет: блондинка — пальчики оближешь, подружка тоже очень недурна. Федери хочется показать себя перед ними настоящим мужчиной. Почесать низ живота, пожалуй, будет недостаточно. И он, подобно Гераклу, крутит в руках бейсбольную биту; она, естественно, вырывается, угодив прямо в копчик полицейскому Ло Пепе.

Тот резко оборачивается и нацеливает на Федерико автомат.

— Что за шутки?!

Федери, принеся свои извинения, направляется навстречу двум красоткам.

— Вы здесь живете? — ангельским голоском осведомляется Роза.

— Живу и несу боевое охранение.

— Не дадите ли интервью для нашей радиопрограммы?