Комиссар «Марата», герой Севастополя

В ночь на 6 июня Октябрьский и Кулаков доложили командующему Северо-Кавказским фронтом и наркому: «В течение четырех суток противник продолжал непрерывно наносить удары авиацией, артиллерией по боевым порядкам войск, городу. За это время, по неполным данным, противник произвел 2377 налетов, сбросив до 16 тысяч бомб, и выпустил не менее 38 тысяч снарядов, главным образом 150–, 210-мм калибров и выше… Боевая техника, матчасть, войска СОР понесли незначительные потери. Незначительные потери объясняются хорошим укрытием…»

По уточненным данным, бомб и снарядов было выпущено значительно больше. Но потери были небольшими — крепкими оказались подготовленные рубежи. В сбрасываемых листовках фашисты писали, что Севастополь мертв, защищать больше некого. Но город жил и сражался.

Это враг почувствовал сразу же, начав 7 июня наступление. Главный удар фашистское командование наносило в направлении Северной бухты. Отважно бились с врагом бойцы 25-й Чапаевской дивизии генерала Т. К. Коломийца, дивизии полковников А. Г. Капитохина и И. А. Ласкина, бригады морской пехоты Е. И. Жидилова, П. Ф. Горпищенко и других частей. Только большой перевес в силах давал противнику возможность продвигаться. Враг имел двукратное превосходство в людях и артиллерии, по самолетам — в 10 раз, по танкам — в 12. Но и это не сломило дух героических защитников города.

Непрерывно вела огонь вражеская артиллерия. «Юнкерсы» полностью господствовали в воздухе, рыскали над передним краем и городскими развалинами, охотясь за всем живым. С воздуха велись и психические атаки: самолеты

^{note 81}

бросали гудящие пустые бочки, рельсы, множество зажигательных бомб. Город горел, и ночью пламя отражалось в бухтах, словно горело и само море. Росли потери войск и гражданского населения.

Флагманский командный пункт во время третьего штурма Севастополя располагался в одной из штолен. Все подходы к ней обстреливались артогнем. Тем, кто посещал ФКП, приходилось добираться пешком, а в конце обороны и ползком.

Пользуясь решающим преимуществом в силах, враг продолжал продвигаться. 17 июня гитлеровцы прорвались к морю, отрезали 30-ю батарею и были в 1,5–2 километрах от Северной бухты. В дни ожесточенных боев за Северную сторону дивизионному комиссару позвонила телефонистка с коммутатора электромеханической школы и сообщила, что на территорию ворвались фашисты: она видит их из окна. Не вывезен лазарет. Николай Михайлович спросил, есть ли поблизости краснофлотцы? Девушка ответила, что есть.

— Передайте мой приказ отбиться, держаться, пока не будут эвакуированы раненые и другой персонал, — попросил Кулаков.

Он приказал контр-адмиралу В. Г. Фадееву послать катер за ранеными. Вскоре та же телефонистка радостно сообщила ему, что удалось отбиться…

Прошло около двух десятилетий, и вот в октябре 1961 года, когда в Севастополе отмечалось 20-летие начала его обороны, перед торжественным собранием к Николаю Михайловичу подошла женщина средних лет. Представилась — Максименко (Михайлкж) Мария Ивановна. Вице-адмирал узнал голос с характерным выговором буквы «р» — голос отважной телефонистки. Она позже воевала на 2-м Украинском фронте, награждена орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Кулаков, хотя и с опозданием, горячо поблагодарил патриотку за смелость и образцовое отношение к своим обязанностям.

Немало героических дел совершили последние защитники

^{note 82}

Севастополя. Продолжали сражаться пушки, снятые с крейсера «Червона Украина». Их установили в районе станции Мекензиевы Горы. Батарея получила номер 705. Во время фашистского штурма она оказалась на переднем крае. Корабельные комендоры во главе с командиром В. Г. Павловым и комиссаром В. Е. Прасловым били по врагу прямой наводкой. Когда командир и комиссар погибли, их заменили И. К. Ханин и секретарь парторганизации Н. П. Алейников. За два дня боев наши артиллеристы уничтожили 11 танков и до батальона пехоты. После тяжелых боев у разбитых орудий остались всего семь человек.

Н. М. Кулаков написал в мемуарах: «На всю жизнь запомнилось, как взволнованный оперативный дежурный доложил: с КП береговой обороны сообщают, что батарея № 705 требует открыть огонь по ее позиции…»

Герои погибали, но не отступали. Младший политрук П. М. Силаев гранатами подорвал себя и окруживших его гитлеровцев. Краснофлотец А. К. Чикаленко взорвал вместе с собой штольню и всех находившихся в ней фашистов. Когда кончались патроны, люди отбивались даже камнями…

Противник беспрерывно бомбил и жег Севастополь. Стояла нестерпимая жара, а к палящему солнцу прибавился жгучий огонь пожаров. Повсюду стелился удушливый дым. Но днем и ночью шли ожесточенные бои, трудились руководители обороны.

Вечером 12 июня на флагманском командном пункте Октябрьский заслушал заместителей и поставил задачи на ближайшие дни. В это время вошел связист. Николай Михайлович понял: раз связист вошел во время выступления командующего — сообщение необычное. И действительно: поступило обращение И. В. Сталина к защитникам Севастополя. Октябрьский прочитал телеграмму вслух: