Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

   Его нежданнымъ появленьемъ,   Мгновенной нѣжностью очей   И страннымъ съ Ольгой поведеньемъ ⁴ До глубины души своей   Она проникнута; не можетъ   Никакъ понять его; тревожитъ   Ее ревнивая тоска, ⁸ Какъ будто хладная рука   Ей сердце жметъ, какъ будто бездна   Подъ ней чернѣетъ и шумитъ...

   «Погибну,» Таня говоритъ:¹² «Но гибель отъ него любезна.   «Я не ропщу: зачѣмъ роптать?   «Не можетъ онъ мнѣ счастья дать.» —

^8–9В русском варианте «Неистового Роланда» Ариосто, песнь XXIII, октавы С–CXII, написанного Пушкиным в 1826 г. (см. мой коммент. к главе Первой, LIV, 4), наш поэт переводит отрывок с французского («son cœur se glace: il lui semble qu'une main froide le lui presse» <«его сердце леденеет: ему кажется, что холодная рука сжимает его»>) четырехстопной строкой:

Как бы холодная рука,Сжимает сердце в нем ужасно…

Странные перегруппировки и перемещения!

В итальянском тексте читаем (песнь XXIII, октава СXI,6):

Stringersi il cor sentia con fredda mano…

<Чувствовал, как сердце сжимает холодная рука>.

Лудовико Ариосто (1474–1533) начал эту историю рыцарской любви в 1505 г. и работал над ней в течение одиннадцати лет. Первое издание (1516) содержит сорок, а издание 1532 г. — сорок шесть песен (4842 октавы). Способный француз Луи Элизабет де Лавернь, граф де Трессан (1703–83), потратил три месяца, чтобы пересказать легкой французской прозой искусные напевы божественного Лудовико. Хотя этому изданию предшествовали несколько версий, намного более точных, — только «Неистовый Роланд» Трессана, «героическая поэма Ариосто» (1780), многократно издавался, с большими или меньшими исправлениями (например, Паннелье, 1823), в течение всего девятнадцатого столетия.

IV

   Впередъ, впередъ, моя исторья!   Лице насъ новое зоветъ.   Въ пяти верстахъ отъ Красногорья, ⁴ Деревни Ленскаго, живетъ   И здравствуетъ еще донынѣ   Въ философической пустынѣ   Зарѣцкій, нѣкогда буянъ,

 ⁸ Картежной шайки атаманъ,   Глава повѣсъ, трибунъ трактирный,   Теперь же добрый и простой   Отецъ семейства холостой,¹² Надежный другъ, помѣщикъ мирный   И даже честный человѣкъ:   Такъ исправляется нашъ вѣкъ!

³В пяти верстах от Красногорья.В славянских географических названиях идея «красного», «прекрасного», «праздничного» иногда приближается к значению слова «красный» как историческому выражению живой магии огня, наступления весны и т. д., а от «красного — подобного пламени» во все времена легко было сделать шаг к «красному» — в его обычном сегодняшнем смысле. Хотел этого Пушкин или нет, но заурядное название поместья Ленского, имеет больше связи с мифологией и магией, чем это можно было бы выразить в переводе. Словосочетание «Красная Горка» ассоциируется не только с идеей живой естественной красоты (или, более определенно, с цветом красного камня, красного песка, красноватой сосновой коры), но также и с некоторыми из тех восторженно исполняемых, но ставших традиционными, языческих обрядов в честь Майского дня и весенними играми, которые, впрочем, слишком скучны, чтобы читать о них в работах по антропологии.

⁶В философической пустыне.«Пустыня» соответствует «désert» французского псевдоклассицизма. Слово имеет также смысл «retraite» <«уединение»>. Ср.: Мармонтель, «Урок несчастья» в «Нравоучительных рассказах»: «Все знают о философском уединении, в котором он пребывал на берегах Сены».

⁷Зарецкий.Некоторые любители прототипов неправильно усматривают в этом образе пародию на Федора Толстого (см. коммент. к главе Четвертой, XIX, 5 и главе Шестой, VI, 5–8).

¹⁰Ср.: глава Вторая, XXXVI, 9.

¹³Примечание Лернера[67] познакомило меня с фразой из «Кандида» Вольтера (1759), гл. 30: «Даже брат Жирофле пригодился: он стал очень недурным столяром, более того — честным человеком» <пер. Ф. Сологуба>.

Чижевский (с. 267) проводит совершенно ошибочную аналогию с употреблением слова «даже» в «Шинели» Гоголя.