Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Евгений Онегин - выбор названия произведения и имени главного героя не был случайным. На это указывал сам П в обращении к читателям: "Я думал [...] как героя назову" (I, LX, 1-2). Этим выбором определялись жанровая природа текста и характер читательского ожидания. Включение в название, не, только имени, но и фамилии героя, притом не условно-литературных, а реально-бытовых, возможно было лишь в относительно небольшом круге жанров, ориентированных на современное содержание, и создающих иллюзию истинности происшествия. Ср.: "Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов, истинная повесть" (ч. I-IV. СПб., 1791-1792). Такое название возможно было в бытовой повести, содержащей элементы сатирического нравоописания и морализма (в этом случае оно конструировалось из двух частей, соединенных союзом "или", - собственного имени героя и некоторой моралистической сентенции или функционально ей равного элемента, ср.: "Два Ивана, или Страсть к тяжбам", "Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова" Нарежного [1814], "Памела, или Награжденная добродетель" Ричардсона [1740]. Отсутствие "или" указывало на то, что повествование имеет психологический (например, "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, дворянина" Стерна 1760-1767) или приключенческий характер (ср.: "Странные приключения Дмитрия Матушкина, российского дворянина". М., 1796, анонимно). Романтическое повествование предпочитало выносить в заглавие только имя героя. Байрон в "Чайльд Гарольде" специально включил в III строфу первой песни рассуждение об отсутствии указаний на фамилию героя ("Зачем называть, из какой он был семьи? Достаточно знать, что его предки были славны и прожили свой век, окруженные почестями...").

После EO названия такого типа (имя и фамилия "Анна Каренина" - или только фамилия - "Рудин", "Обломов") сделались традиционными. Однако для читателей времени появления пушкинского романа такой тип заглавия был неожиданным и оставлял возможность для различных жанровых реализаций.

Имя "Евгений" воспринималось как значимое и было окружено ярко выраженным смысловым и эмоциональным ореолом. Начиная со второй сатиры А. Кантемира, Евгений (греч, "благородный") - имя, обозначающее отрицательный, сатирически изображенный персонаж, молодого дворянина, пользующегося привилегиями предков, но не имеющего их заслуг (ему противопоставлен у Кантемира Филарет - "добродетельный", незнатного происхождения, но герой и патриот). Сатирический образ щеголя-дворянина дается также в романе А. Е. Измайлова "Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества" (ч. 1-2, 1799 - 1801). Детали работы П над первой главой позволяют говорить о его знакомстве с романом Измайлова. Полное имя Измайловского героя Евгений Негодяев - лучше всего характеризует природу той сатирической маски, с которой в литературе XVIII в. связывалось имя "Евгений". Показательно, что, давая герою "Медного всадника" то же имя, П сохранит семантику утраты. Однако если в моралистической литературе XVIII в. "Евгений" - это благородный, утративший душевное благородство, то герой "Медного всадника" - обедневший потомок родовитых предков.

Литературная семантика имени "Евгений" была сатирической и расходилась с бытовой. Здесь "Евгений" воспринимался как в известной мере "монашеское" имя, которое давалось при пострижении в замену таких имен, как Ефимий, Евстигней и др. Ср. игру этими двумя смысловыми оттенками в письме П к Вяземскому 7 ноября 1825 г.: "Архиерей отец Еугений принял меня как отца Еугения" (XIII, 240). Зд. двойное противопоставление: отец (духовный) отец (автор, Евгений ("монашеское имя" в бытовой традиции) - Евгений ("сатирическое" имя в литературе).