Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Государь, опечаленный потерей третьего, был доволен получением этих двух прибывших мальчиков и взял на себя заботу об их воспитании, с тем большим усердием, что, как было сказано, они должны были стать образцом, который бы он мог ставить своему народу в пример и в посрамление как доказательство, что из каждого народа, и не меньше из негров, почти диких людей, которых наши цивилизованные нации определяют только в сословие рабов, могут быть выработаны люди, способные прилежанием получить знания в науках и тем приобрести способность быть полезными и нужными, во всех случаях пригодными слугами своего государя. Император Петр Великий, в качестве не менее великого знатока людей, установил сразу наклонности своих прибывших питомцев [sic] и предназначил своего Ганнибала, живого, расторопного и горячего мальчика, в военную службу, рагузинца же, впоследствии известного в России под именем графа Рагузинского, как более тихого и вдумчивого, — к гражданской службе».

Мы можем пренебречь отрывком, касающимся последовательности правителей, который приводится лишь для того, чтобы отмести возможные обвинения в еще одном похищении, на этот раз со стороны горячо любимого монарха, и обратиться к «Прошению» (1742) Абрама Ганнибала. Это «Прошение» после упоминания о трех городах, которыми правил отец Абрама (см. выше «Место рождения Ганнибала»), продолжается так: «В [1]706 году выехал я в Россию из Царяграда при графе Саве Владиславиче волею своею в малых летах и привезен в Москву…»

Год его прибытия в Москву — 1706-й. Как мы вскоре увидим, он покинул Константинополь летом 1705 г. Рагузинец Владиславич — тот самый человек, что описан в «Немецкой биографии» как ровесник и товарищ Ганнибала, тоже паж, абсурдное утверждение, которое можно объяснить лишь как попытку раздуть престиж нашего героя, снабдив его товарищами по несчастью и счастью, заслуживающими уважения. Этому Рагузинцу было тридцать семь в 1705 г., когда, судя по соответствующему пассажу из «Немецкой биографии», Ганнибалу было около десяти или же около двенадцати, согласно более достоверным подсчетам. Довольно любопытно, что Пушкин сохраняет такую вымышленную синхронизацию возрастов этих двоих в своем среднего достоинства романе «Арап Петра Великого»: «Ибрагим», будучи около тридцати лет от роду (в начале повести, когда он году этак в 1720-м влюбился в Париже в некую французскую даму, ему «двадцать семь»), возвращается в 1723 г. в Петербург, он видит в императорском дворце «молодого Рагузинского, бывшего своего товарища», которому на самом деле было тогда пятьдесят пять лет.

Так кто же был этот Рагузинец с его переменчивым возрастом?

Еще в 1699–1700 гг. Украинцев в Константинополе завел штат секретных агентов иллирийского происхождения. Одним из них был сербский торговец по имени Савва (христианское имя) Лукич (отчество) Владиславич (фамилия), впоследствии известный как граф Владиславич-Рагузинский (1668–1738). Родился он в Попово (Герцеговина), воспитывался, будучи приставленным к торговому предприятию своего отца, и в возрасте около двадцати пяти лет (то есть примерно в 1690 г.) был отправлен в Константинополь. Отец его, Лука Владиславич, считал себя потомком боснийского княжеского рода Владиславичей (неизвестно, на каком основании). Перебравшись из Боснии в Рагузу, он взял себе двойную фамилию — Владиславич-Рагузинский. Графский титул его сына или по крайней мере официальное именование его графом, очевидно, было милостью, дарованной царем Петром в признание Саввиных заслуг.

При Мустафе II и Ахмеде III турки взимали с Рагузы дань (например, в 1703 г. ее сумма составила 4000 дукатов), так же как с арабских племен[989]

, но (согласно Б. Самнеру, с. 8, примеч.) закон о взимании дани в виде христианских мальчиков, хотя и сохранял номинально силу до 1750 г., не соблюдался с середины предшествующего века. Нет никаких оснований доверять тому, что Савву Владиславича завлекли в Константинополь его врожденные наклонности к приключениям или торговые дела отца, но тот факт, что в прежние времена среди заложников встречались рагузинские мальчики, мог так или иначе повлиять на рассказ о детстве Ганнибала.

25 сентября 1702 г., через месяц после приезда в Турцию, Петр Толстой писал графу Федору Головину, министру иностранных дел: «…константинопольский житель, породою рагузенин, Сава Владиславов [sic], как вам известно, человек добрый, ныне по обнадеживанию моему поехал с товаром в Азов, а из Азова к Москве <…> Он всеконечно в странах сих Московскому государству благопотребен»^{305}

Осенью того же года Владиславич прибыл в Азов с изрядным грузом оливкового масла, хлопка и ситца и, наконец (к первой неделе апреля 1703 г), добрался до Москвы, где привезенные им тайные донесения очень расположили к нему Петра I.