Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Порой дождливою намедниЯ, завернув на скотный двор…Тьфу! прозаические бредни,⁴ Фламандской школы пестрый сор!Таков ли был я, расцветая?Скажи, фонтан Бахчисарая!Такие ль мысли мне на ум⁸ Навел твой бесконечный шум,Когда безмолвно пред тобоюЗарему я воображалСредь пышных, опустелых зал…

¹² Спустя три года, вслед за мною,Скитаясь в той же стороне,Онегин вспомнил обо мне.

6—11 См. «Бахчисарайский фонтан» (поэму в 578 стихов четырехстопного ямба, сочиненную в 1822 г. в Кишиневе и опубликованную в 1824 г. в Москве со статьей Вяземского), особенно стихи 505–559, где Пушкин описывает свое посещение бывшего «садового дворца» ханов: там, в стихах 533–538, есть ответ на вопрос, заданный в «Путешествии», XIX, 7—10, с тою же рифмой «шум — ум».

В примечании к поэме Пушкин дал намеренно «прозаическое» описание фонтана, и это можно сравнить с «сором» в «Путешествии», XIX, 1–4^{235}.

[XX]

Я жил тогда в Одессе пыльной…Там долго ясны небеса,Там хлопотливо торг обильный⁴ Свои подъемлет паруса;Там всё Европой дышит, веет,

Всё блещет югом и пестреетРазнообразностью живой.⁸ Язык Италии златойЗвучит по улице веселой,Где ходит гордый славянин,Француз, испанец, армянин,¹² И грек, и молдаван тяжелый,И сын египетской земли,Корсар в отставке, Морали.

1

Я жил тогда в Одессе пыльной… — На самом деле мы не видим Онегина, участвующего в итальянизированном веселье одесской жизни (XX–XXIX). Не он, а другой наш герой, Пушкин, наслаждается ею в этих десяти строфах, звучащих словно южное эхо театральных, любовных и гастрономических утех Петербурга, описанных в первой главе.

Там, в первой главе, Пушкин перемежает петербургские воспоминания с обстоятельствами своей одесской жизни в то время, когда он эти воспоминания описывал (осенью 1823 г.) Мы мельком видим, как он бродит над морем в надежде на паруса, которые унесли бы его из России в Африку — давней дорогой предка, но в обратном направлении. Означенные же строфы «Путешествия» написаны в пору вынужденного уединения в Михайловском, в начале 1825 г. Одесса 1823–1824 гг., в то время лишь приют ностальгии, теперь, в 1825 г., вспоминается с не меньшей сладостью, чем в свое время поэт вспоминал о прелестях Петербурга. А «златая Италия» гл. 1, XLIX сократилась до воспоминания о мелодичной итальянской речи на одесских улицах.

2Там долго ясны небеса… — сокращенная четырехстопная версия александрийского стиха Туманского — второй строчки стихотворения «Одесса» (я его цитирую в коммент. к XXI, 1–9).

Вариант

5—14 Гофман (1936) приводит следующие черновые фрагменты (2370, л. 66; см. также с. 464 в Акад. 1937) — А, стихи 8–9:

Там хладнокровного купцаБлистает резвая подруга [фр. compagne fol^atre] —

и В, стихи 5–6:

…я жил поэтом

Без дров зимой — без дрожек летом…

(Относительно А, стихов 8–9 см. коммент. к XXVIII, 5—14.)

Очевидно, разрыв между этими фрагментами и следующими за ними стихами должна была заполнить тема предстоящего усовершенствования одесской канализации. В черновой рукописи (стихи 12–14) читаем:

И вместо г<рафа> В<оронцова>Там будет свежая <вода> —Тогда поедем мы туда.

Что приводит на ум лорд-канцлера, которого обращение «M'lud» [искаженное «милорд»] сравняло с лондонской грязью («mud») в первой главе (написанной в ноябре 1851 г.) диккенсовского «Холодного дома».

13 Черновая рукопись, отвергнутое чтение (2370, л. 66):

И черный гость родной земли…

то есть африканец.

[XXI]