Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Одессу звучными стихамиНаш друг Туманский описал,Но он пристрастными глазами⁴ В то время на нее взирал.Приехав, он прямым поэтомПошел бродить с своим лорнетомОдин над морем – и потом⁸ Очаровательным перомСады одесские прославил.Всё хорошо, но дело в том,Что степь нагая там кругом;¹² Кой-где недавный труд заставилМладые ветви в знойный деньДавать насильственную тень.

1—2Одессу звучными стихами / Наш друг Туманский описал… — Туманский, второстепенный поэт, служивший с Пушкиным при канцелярии Воронцова, в 1824 г. посвятил Одессе тяжеловесные ямбические гекзаметры:

В стране, прославленной молвою бранных дней,Где долго небеса отрада для очей,Где тополи шумят, синеют грозны воды, —Сын хлада изумлен сняннем природы.Под легкой сенню вечерних облаковЗдесь упоительно дыхание садов…

И так далее, еще десяток корявых строчек^{236}.

6—7…бродить над морем — Образ Туманского, который «пошел бродить… над морем», то есть по побережью, вторит, со смягченной интонацией, страстному «брожу над морем» в гл. 1, L, 3. Занятно, как встретились в одесском порту начало и конец романа. Замученная и хмурая муза перевода подарила мне здесь нечаянную рифму «then — pen» («потом — пером») в награду за то, что я заметил, как тема сужается до сверкающей точки в синем море.

11степь нагая

— Лайалл в своих «Путешествиях» (I, с. 190), в записи, относящейся к маю 1822 г., рассказывает:

«Окрестности Одессы являют собой приятный вид. Некогда засушливая степь ныне усеяна деревнями, а подходящие к городу хозяйства и возделанные поля перемежаются с дачами, питомниками, частными и общественными садами».

[XXII]

А где, бишь, мой рассказ несвязный?В Одессе пыльной, я сказал.Я б мог сказать: в Одессе грязной —⁴ И тут бы, право, не солгал.В году недель пять-шесть Одесса,По воле бурного Зевеса,Потоплена, запружена,⁸ В густой грязи погружена.Все домы на аршин загрязнут,Лишь на ходулях пешеходПо улице дерзает вброд;¹² Кареты, люди тонут, вязнут,И в дрожках вол, рога склоня,

Сменяет хилого коня.

3…в Одессе грязной… — Лайалл, «Путешествия» (I, с 171) «Улицы в Одессе… до сих пор не мощенные… осенью и весной после сильных дождей они несказанно грязны…»

***

14 октября 1823 г. Пушкин писал Вяземскому из Одессы (куда к этому времени подъехал и Онегин) «У нас скучно и холодно Я мерзну под небом полуденным». А 1 декабря 1823 г. — Александру Тургеневу «Две песни уже готовы» (Онегин уже снабдил своего биографа материалом для второй главы).

10…на ходулях… — Кажется, я где-то читал, что одесситы (которые по-русски говорят хуже всех в России) называют предназначенные для распутицы деревянные башмаки «ходулями» (то есть то, в чем ходят!); однако я сомневаюсь, что Пушкин мог без всякой нужды использовать такой вульгарный сленг. Это разрушило бы гиперболу, на которой построена вся строфа.

[XXIII]

Но уж дробит каменья молот,И скоро звонкой мостовойПокроется спасенный город,⁴

Как будто кованой броней.Однако в сей Одессе влажнойЕще есть недостаток важный;Чего б вы думали? – воды.⁸ Потребны тяжкие труды…Что ж? это небольшое горе,Особенно, когда виноБез пошлины привезено.¹² Но солнце южное, но море…Чего ж вам более, друзья?Благословенные края!

1—3…молот… город… — Рифма неправильная и одна из немногих неудачных в ЕО. Другие — в стиховых окончаниях гл. 2, VI, 10–11 и гл. 3, XIV, 10–11 (худшая из всех).