Коммод. Шаг в бездну

— Говори яснее, — предложил Витразин. — Час поздний, и мне хочется спать. Назови имена, факты, сообщи, кто свидетели.

— Об этом я готов доложить императору лично.

— Говори, у меня хорошая память.

— Витразин, мне известно, как высоко ценит твои усердие государь, однако есть сферы, куда тебе лучше не заглядывать…

Витразин пристально взглянул на явно взволнованного префекта и покачал головой.

— Конечно, такие сферы есть. Но в этом случае я ничем не смогу помочь тебе, Тигидий. Даже по старой дружбе.

Префект пристально глянул на секретаря.

— Возможно, мы сможем договориться?..

— Послушай, Тигидий, ты пришел просить меня устроить аудиенцию у императора и в то же время учишь, куда мне стоит совать нос, куда нет. Я прошу тебя всего лишь быть последовательным и толково объяснить, по какой причине ты хочешь увидеться с цезарем. Я могу предположить, что ты как раз и относишься к числу тех, кто испытывает недобрые чувства к молодому цезарю.

— Выходит, мне не на что рассчитывать? — спросил Тигидий.

— Ну, я бы так не сказал…

— А пятьдесят золотых монет смогли бы проложить путь к ушам цезаря?

— Пятьдесят не уверен, а вот сто звенят более впечатляюще. Но, Тигидий, тебе придется взять меня в долю. Все, что будешь знать ты, должен знать и я. Ни в коем случае не Клеандр.

— Договорились. Деньги тебе передадут завтра.

Переннис сделал паузу, повел себя вольнее.

— Раз уж мы с тобой договорились, я хотел бы знать, в чем моя вина? Зачем меня отправляют в такую глушь? Скажи, Витразин, может, мне лучше было бы отправиться с Бебием и Квинтом в поход в Дубовое урочище?

Витразин почувствовал себя важным царедворцем и, хотя и сам не мог понять, по какой причине Тигидий подвергся опале, веско заметил.

— Аквитания не глушь, а очень богатая провинция и наместником там старый приятель моего отца Фуфидий Руф. Он очень влиятельный человек. Полагаю, если ты достойно выполнишь задание цезаря, можешь рассчитывать на сытое место в каком‑нибудь городке. Могу сказать по секрету, твое задание не такое пустяковое, как тебе кажется. На словах мне было передано, что цезарь очень желает, чтобы в пути ты особенно приглядывал за Матерном.

— Взять его в железо? — уточнил Тигидий. Он разом успокоился, стал деловит.

Витразин пожал плечами и, входя в роль, сурово предупредил.

— Не суетись. Сказано — приглядывай. Конкретные инструкции ты получишь перед выходом.

Когда Переннис и Витразин покинули зал, Клеандр, сидевший возле цезаря в маленькой каморке, куда отчетливо долетали голоса из зала, многозначительно поднял палец.

— Так рождаются заговоры, — потом с ухмылкой добавил. — Тигидий — пес, никого не пожалеет. Никто из старших с ним не разговаривал.

Цезарь вскочил.

— Что ты мне все — Тигидий, Тигидий!.. Лярвы с ним, с этим Тигидием! Пора за Кокцеей. Прикажи Вирдумарию, пусть подберет людей.

— Ни в коем случае, господин! — вскинул руки спальник.

— Опять? — угрожая голосом, спросил Коммод и начал наступать на сидевшего на полу раба. — Что на этот раз, негодяй?

— Завтра с гонцом передашь ей сотню золотых аурелиев. Как бы в знак возмещения ущерба, который она потерпела по твоей милости. Вроде как разводные. Издашь указ, все честь по чести.

— Ты с ума сошел?! Где я возьму сто золотых? Казну стерегут три сенатора и Помпеян.

— Я в своем уме, господин. Пока Матерн поблизости, нам нельзя трогать его сестричку. Уйдет подальше — тогда пожалуйста. Ожидание наслаждения есть лучшее, чем может одарить нас наслаждение. Само блаженство — пустяк. Вспомнить не о чем, а вот предвкушение приятности — это да.

— Это да! — восхищенно повторил Коммод, затем игриво добавил. — Смотри, раб, доиграешься когда‑нибудь.

Он вытащил меч, рукояткой которого колотил в дверь спальни Витразина, приставил острие к горлу Клеандра. Тот не шелохнулся, буквально оцепенел, потом, сглотнув комок, выговорил.

— Не я.

— Что не ты?

— Не я, а мы доиграемся.

Император задумался, убрал меч.

— В этом ты прав, паскуда. Значит, говоришь, попредвкушать?

— Ага, господин. Попредвкушайте.

Император неожиданно громко расхохотался. Заметив удивленный взгляд Клеандра, объяснил.

— Вспомнил, как будили Витразина. Как сынок гладиатора перепугался. А Саотер даже расплакался со страха. Ну, дела! Сейя под кровать забилась. Вот навели шороху!

Утром в бане Коммод потребовал у секретаря передать ему полученные от префекта сто золотых. При этом добавил.

— Никаких аудиенций! Поскольку ты верно сообразил насчет Матерна, десять монет возвращаю. В следующий раз, когда начнешь торговать моим временем, бери меня в долю.

— Господин! — взволновался Витразин. — Я пытался выяснить, что затевают в претории твои недоброжелатели?

— Выяснил? — усмехнулся Коммод.

— Не успел. Полагал, что Тигидий поделится со мной…

— Поделился?

— Пока нет…

— Худо служишь, Витразин. Забираю десять золотых назад. В следующий раз будешь настойчивее. Зевать мы все не прочь, а вот верно служить — это искусство. В какой бы поздний час тебя не подняли.

* * *