Коммуна

На следующий день после наших протестов нам поставили на вид, что мы должны переехать сегодня же. Но мы, конечно, и не думали с этим спешить, твердо решившись не покидать Нумбо до удовлетворения наших справедливых требований. Мы объявили, что готовы, если угодно, идти в тюрьму, но трогаться с места сами не будем.

Впрочем, мы подтвердили, что если в наглую афишу администрации будут внесены соответствующие изменения, и барак, отведенный для нас у Западной бухты, будет устроен так, что мы не будем стеснять друг друга, – нам будет решительно все равно, где жить.

Начались визиты начальства, угрозы смотрителя, который вечером сам навестил нас: он до того растерялся, что приехал верхом на лошади, очевидно, для того чтобы более импонировать нам своим видом… Но лошадь, которой надоела долгая остановка хозяина перед нашими домиками, сорвалась с места и помчала его в лагерь против его воли.

Через три-четыре дня прибыл к нам сам управляющий местом ссылки в сопровождении начальника военных сил; они обещали нам удовлетворить наши требования, а именно: расклеить другую афишу, барак у Западной бухты разбить на домики, в которых мы могли бы поселиться группами по два-три человека, сообразно нашим желаниям, так что занимающиеся одним делом смогут жить вместе.

Таким образом, часть наших требований была удовлетворена, но только часть, и потому ничто не могло нас заставить покинуть Нумбо. В местной тюрьме для всех нас места не оказалось, и в конце концов начальству пришлось уступить нам во всем.

Теперь мы живем у Западной бухты; для Лемель это очень тяжело, так как она почти не может ходить из-за своей болезни. Поэтому и я не пользуюсь для прогулок находящимся поблизости лесом, который, однако, так люблю.

Вот вам беспристрастный и правдивый рассказ о нашем переселении из Нумбо в Западную бухту того же полуострова Дюко.

Луиза Мишель, № 1

Следующее письмо было написано раньше этого, но появилось оно в одном австралийском журнале позднее, так как задержалось в пути.