«Коммунизм не за горами». Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–1960-х годов

Таким образом, смех занимал важное место в советской политической риторике. В этом плане рубеж 1950–1960-х гг. нельзя назвать уникальным, он продолжал традиции, которые сформировались ранее. Особенностью данного периода является значительная доля именно неформального, «простонародного» юмора. В целом же, смех на съездах выступал, прежде всего, как инструмент разоблачения и политической борьбы. Высмеивание противников и недостатков означало символическую победу над ними, при этом важен был коллективный смех, только он мог направить эмоции в нужное русло. Участники съезда объединялись в едином порыве, который формировался как спонтанно, так и сознательно. Сложно считать «смех в зале» позитивной эмоцией, конечно, для делегатов съездов он имел знак плюса, но при внимательном изучении за внешним «позитивом» можно разглядеть множество вариаций, от выражения солидарности до выстраивания траектории агрессии.

Политэкономические приключения Незнайки и его друзей

Художественная литература в рамках современных исторических исследований часто позиционируется с диаметрально противоположных позиций. Авторы, тяготеющие к традиционным концепциям, рассматривают литературу как слишком субъективный источник. Радикальные «постструктуралисты», напротив, часто делают тексты главным, а порой и единственным источником. К. М. Ф. Платт пишет, что современные «культурные исследования» испытали сильное влияние как антропологии, так и литературоведения[498]. Применительно к истории СССР такой подход характерен для «русистов», для которых художественные тексты являются главным отражением действительности. Такой подход эффективен по соотношению затраченных усилий и полученных результатов: не надо тратить время на работу в архивах, достаточно взять несколько книг с полки.

Оба подхода имеют недостатки: с одной стороны, литература может предоставить нам множество полезных данных, поскольку произведения далекого прошлого — важные источники, с другой — абсолютизировать литературу как источник нельзя, ее необходимо включать в более широкий контекст фактов и интерпретаций. Еще раз отошлем к статье Платта, который указывает, что «в настоящее время специалисты по исследованиям культуры должны учиться постигать „взглядом и телом“, как именно „встроен“ данный текст в социальные рамки практики, институциональные контексты и живой опыт»[499]. Конечно, следует принимать во внимание и жанровые особенности, литература для детей с фантастическими допущениями будет отличаться от романа на производственную тему.

Художественные произведения являются вымыслом автора, однако автор, как представитель конкретных социальных групп, отражает в своем творчестве некие коллективные представления и окружающую действительность. Издательская система тоже играет важную роль: во-первых, это работа редакторов, отбирающих интересные, на их взгляд, работы, во-вторых, это система советской цензуры, фильтрующая материал. А читатели, в свою очередь, позитивно воспринимали произведения, которые совпадали с их представлениями и благодаря этому становились популярными. Таким образом, чтобы произведение получило «культовый» статус, должна сработать цепочка факторов, тесным образом связанных с общими коллективными представлениями, которые и можно вычленять из текста. Размышления о статусе культового произведения, правда, применительно к кинематографу, содержатся в одной из статей Н. Самутиной[500]

, а проблема авторского вымысла и его соотнесения с реальностью и читательской аудиторией рассматривается в работе Е. Ковтун[501].

В данном исследовании выдуманное общество представляется как реальное, и для его изучения используются стандартные исследовательские инструменты. В значительной степени теоретической базой явился сборник статей, посвященный разнообразным персонажам советской детской культуры[502]. Несмотря на то, что большинство статей носит ярко выраженный литературоведческий характер, они могут быть полезны и историку, поскольку содержат, в числе прочего, предысторию возникновения цикла повестей Н. Носова о Незнайке

[503]. Также упомянем две статьи, которые посвящены творчеству Носова и дают небольшой анализ структуры трилогии[504].

Опираясь на указанные работы в качестве истории цикла, не согласимся с некоторыми теоретическими подходами. М. В. Загидуллина пишет: «Это страна вечных детей, которые никогда не вырастут из своего (примерно) восьми-девятилетнего возраста. Жизнь в этой стране налажена раз и навсегда

(курсив мой. — А. Ф.). Проблемы, возникающие перед героями, разрешаются с помощью освоения пространства, но не времени»[505]. Помимо детского повествовательного пласта в трилогии существует и общественный пласт, который привносит в трилогию динамику и усиливается в каждой новой части.