«Коммунизм не за горами». Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–1960-х годов

Слова Незнайки не позволяют отождествить существующую систему Цветочного города с социализмом в рамках марксистской модели. Это, скорее, напоминает фаланстеры Ш. Фурье, общины в духе народников или проекты анархо-синдикалистов с отказом от частной собственности и созданием свободно организованных коммун. В целом, отношение к укладу на малой родине Незнайки явно меняется во второй книге. По контрасту с Солнечным городом, Цветочный выглядит архаично. Хотя в первой части трилогии он выступает как приятное место для жительства, в третьей он «усовершенствуется» благодаря помощи из Солнечного города. В частности, строится автоматизированная фабрика одежды для решения проблемы «самообшивания» коротышек (С. 352).

Говоря об анархизме, отметим отсутствие иерархии в обществе земных коротышек. Формальных лидеров в их обществе нет, это общество экспертов, когда каждый специалист в нужный момент может диктовать свою волю. Так, «больные» малыши удерживались против своей воли в медицинском учреждении Зеленого города: «Слушай, Незнайка, выручи меня отсюда, — зашипел Ворчун. — Я совсем здоров, честное слово! Я коленку ушиб, уже почти не болит, а меня держат в постели, одежду не отдают. Сил моих больше нет! Я ведь гулять хочу. Понимаешь?» (С. 64.) Малыши, которые прилетели из другого города, да еще и в силу своего пола, воспринимались в Зеленом городе как источник угрозы, и к ним была применена практика «принудительного лечения». При этом Незнайку, который в Цветочном городе совершил множество деяний антиобщественного характера, в том числе и угон автомобиля (С. 20), кроме морального осуждения, никаким наказаниям не подвергали. В Солнечном городе все-таки существовала система лишения свободы, но она была забыта, и в экстренном случае, когда в городе началась волна хулиганских выходок, милиционеру Сапожкину пришлось достать книгу старинных законов, хранившуюся с незапамятных времен, и вновь открыть камеры предварительного заключения. Но милиционеры, поместившие правонарушителей в «холодильники», начинали мучиться совестью и отпускали их на свободу (С. 300–301).

Использование больницы в качестве изолятора связано с инфраструктурой городов коротышек. С одной стороны, из-за отсутствия регулирующей силы невозможно осуществлять прямое насилие и содержать пенитенциарные учреждения. С другой стороны, как было показано выше, в «провинциальных» городах не было столовых и магазинов, но при этом существовали больницы.

Возвращаясь к теме лидерства, следует признать, что неким подобием власти среди малышей обладает Знайка. Он, конечно, лидер авторитарного типа, его влияние базируется на авторитете его знаний. Это развивает мысль о господстве специалистов, некой технократии среди жителей. Знайка выступает как крайнее выражение такой системы. Являясь специалистом во всем, а не в одной конкретной области, например как доктор Пилюлькин, он может диктовать свои взгляды по любому вопросу. При этом его влияние не рассматривается как негативное явление, а наоборот, выступает как положительное.

Власть Знайки прежде всего связана с возможностью аккумулировать силу других коротышек для решения своих задач. Так, в качестве средства путешествия им был предложен воздушный шар, который раньше не был известен в Цветочном городе, поскольку Знайка вынужден был три дня и три ночи придумывать, как его сделать. Для его постройки он привлек малышей, которые жили с ним в одном доме. В дальнейшем для полета на Луну с целью доказать правоту своей концепции он строит не просто ракету, но целый космический городок, привлекая как жителей Цветочного, так и Солнечного городов.

С ростом популярности внелитературные элементы начинают все сильнее проникать в произведения. Если первая часть трилогии ставит своей целью развлечь детей, прививая им общие нормы поведения, то вторая и третья части становятся полноценными медиаторами между советским дискурсом и детским сознанием. И. Кукулин считает, что «Носов по своему характеру не мог бы последовательно реализовать в произведении для детей какое бы то ни было идеологическое задание»[509]. Идеологические моменты включаются автором сознательно, но в форме, которая органична произведению. Автор не изобретает идейное направление, он лишь транслирует общие моменты советской риторики. Отходя от бинарного понимания советской литературы, стоит одновременно согласиться и не согласиться с И. Кукулиным: конкретного идеологического задания не было, было общее идеологическое умонастроение, которое нашло свое отражение в произведении.