Комната Вильхельма

Но в Лизе и Вильхельме, моих двух совсем не героических героях, всё еще проглядывали детские лица — их с легкостью узнавали люди, которых они давно не видели. И у Милле детское лицо сохранилось, только постарело. Вильхельм вечно романтизировал длинные густые волосы Лизе, поэтому и Милле отпустила до плеч свои черные прямые волосы — только ради того, чтобы узнать, что ему больше нравятся девушки мальчишеского типа, с короткими волосами, плоской грудью и глубоким хриплым голосом. Но с Милле этот прием не сработал, и закончилось тем, что Вильхельм от нее устал. Он постоянно требовал от жизни вызова, нуждался в вечном внутреннем напряжении, как солдат, который спит, не снимая сапог — никогда не знаешь, откуда нападет враг. В первый год жизни с Лизе эта невыносимая потребность еще удовлетворялась: Вильхельму приходилось постоянно бороться за жизнь и здоровье жены; но когда ее тяга к стимуляторам пошла на спад, их вечерами завладела удивительная пустота — ее нарушали лишь бурные ссоры из-за домашнего бюджета, еды или недостающей пуговицы на рубашке. Потом вызовы посыпались снаружи в виде заманчивых предложений о работе (он еще ни разу не оставался на одном рабочем месте более пяти лет) с трудными задачами, но неожиданно — в один день — это смертельно ему наскучило. А когда Вильхельм скучал, он становился опасным, что свойственно далеко не многим.

Лизе не догадывалась, что он не выносит одиночества, или не обращала на это внимания. Она, в свою очередь, попала в зависимость от госпитализаций, потому что роль пациентки удовлетворяла многие из ее детских потребностей. Но в Рождество 1965 года стоило бы избежать больницы. Лизе попала в лапы старого врача, прописавшего ей наркотики, словно леденцы, и, поскольку больше так не могло продолжаться, рассказала обо всем Хёйборгу, который тут же положил ее на реабилитацию. Вильхельм чувствовал себя совсем разбитым. Точно так же было, когда она ездила в Россию, — как будто мать бросила его, не сообщив, когда вернется. Все в редакции жалели Вильхельма, а Джон и Джетте решили помочь пережить потерю и пригласили к себе, чтобы познакомить с кузиной Джона, их новой квартиранткой — ее родители сочли, что жить у двоюродного брата спокойнее. Джон и Вильхельм часто заходили в бар «Какаду», чтобы найти себе пару проституток, поэтому Джон знал наверняка, что накрашенная и похожая на куклу Хелене, при всей ее цветущей юности и зачаточной развращенности, как раз сгодится Вильхельму, поникшему из-за окончательно рехнувшейся жены. Странно представить, сколько зла при первой же возможности открывается в людях, которые представлялись совершенно безобидными. Джон горел желанием причинить Лизе боль и страдания за то, что один из злодеев в ее детской книге был похож на него. Он бы еще смирился с тем, что сходство проявлялось только в определенном ракурсе, но она ко всему прочему сделала героя шахматистом, а это было уже слишком очевидно. Джетте, его жена, с ним соглашалась и к тому же считала возмутительным, что Лизе позволила собственному мужу жить в комнате, скорее напоминающей кладовку, — при его-то высоком социальном статусе.

Короче говоря, Джону и Джетте хотелось выудить что-нибудь из мутной воды, но они даже не представляли себе, что отношения с кузиной могут принять такую серьезную форму. Тем более не представлял и сам Вильхельм. В последующие годы он перепробовал все возможные средства, чтобы избавиться от сексуальной одержимости, из-за которой временами становился равнодушен ко всему остальному. Милле — слишком старая и уставшая, как и Лизе — была лишь одним из таких средств; по крайней мере, он понял это, когда летом его охватила ревность и он не мог вынести, чтобы его женщины имели хоть какую-то связь друг с другом. Всё это входило в представление Вильхельма о самом себе и о невероятно запутанных любовных связях, но внезапно он остался только с Милле, никем не желанной, и эта Флоренс Найтингейл с темными добродушными глазами мечтала о нем для себя одной — господь всемогущий, как же это скучно, — и теперь, когда у Лизе отношения с красивым молодым человеком (даже перестав ее любить, Вильхельм не мог в это поверить), в нем проснулся прежний рыцарь-разбойник, но на этот раз добыча не достанется легко.