Комонс

Дворово-блатная романтика у нас в школе была не в ходу. Я сам познакомился с этой песенной культурой гораздо позже и, помню, ещё удивлялся: как это такой мощный слой «народного фольклора» прошёл мимо меня? Гендос же появился в нашем классе всего год назад, переехал откуда-то из Капотни – заводской район, совсем другой жизненный опыт. На меня после сентябрьской стычки смотрит с пониманием и интересом, хотя я и стараюсь с тех пор избегать околоблатной лексики. В иное время он имел бы все шансы попасть в АУЕ, но в 1978-м до этого, к счастью, далеко. Нужен живой контакт, чего у Гендоса нет. И не будет: после восьмого класса уйдёт наш Генка в техникум, потом армия – пока однажды в Кабуле старший сержант Симонов, тянущий «срочку» в аэродромной обслуге, не сдёрнет из расположения в самоволку за сигаретами и бухлом. То, что от него останется, похоронят в закрытом гробу.

Но песни – дело другое, конечно. Блатняк? Будет тебе блатняк, Гена…

Звучат всем известные аккорды «Мурки». Гендос довольно ухмыляется и подтягивает: «…раз пошли на дело, я и Рабинович…»

Галина хмурится ещё сильнее. А мотив уже другой – в чём-то похожий, но не тот. Генка пытается подпевать, сбивается, умолкает, и я начинаю:

«Когда в дырявых башмаках, пройдя две сотни льё,Я вышел к площади и думал сесть на паперть,Чтоб из карманов парижан платить за ужин и жильё —Я поднял голову, и был сражен ей насмерть.

Я даже рот раскрыл, поскольку забурлила кровь,Я даже наземь сел: я был неосторожен!Она срывала все замки со слова древнего „любовь“,И в сердце мне вошла, как в кожаные ножны.Она парила в небесах,Она смотрела ласковоС улыбкой на немых устах —Химера Нотр-Дамская…»

Это называется «слом шаблона». Гендос озадачен – что за дела в натуре, обещанное-то где? Галина, наоборот, расцвела – широкая улыбка, кивает с каждой строчкой. Девчонки тоже довольны, наконец-то о любви…

«Когда с товарищами я ходил в ночной налет,Когда живыми выходили мы из битвы,Когда в карманах пела медь, и отдалялся эшафот,Лишь ей одной я посвящал свои молитвы.Но раз усатый господин меня застиг впотьмах,И мы сразились с ним у старого собора.Я только раз взглянул наверх, но это был неверный шаг —И я упал, и услыхал: „Держите вора!“

Она ловила лунный свет,Она была изменчива —Несущая мне сотни бед,Химера бессердечная…»

Робкий шёпоток: «…это как у Гюго?» Скашиваю глаз – точно, Галка Блюмина, она у нас самая начитанная. И, пожалуй, самая романтичная. Хотя, в этом возрасте от недостатка романтики никто не страдает. Особенно – с такими учителями.

Милада смотрит на Женьку почти влюблёнными глазами. Цени, альтер эго, для тебя стараюсь.

«Пока неделя за неделею в тюрьме неслась,И приближался час отправки на галеры,Я на нее смотрел в окно, к железным прутьям прислонясь,

И повторял себе: „Любовь моя – химера“.Но даже в сказочных морях такой красотки нет,И даже в Африке не знал бы я покоя,Скучней нормандского коровника казался Новый Свет,И потому я дёру дал из-под конвоя.Она парила впереди,И вывела к своим стопамС душою демона в груди —Химера с крыши Нотр-Дам…»

В проходе не протолкнуться. И верхние полки оккупированы, кто-то даже свисает с третьей, предназначенной для багажа. О, уже не один? Вот что значит – «песня нашла своего слушателя»!