Комонс

Женька тяжко вздохнул и принялся разбирать ружьё. Надо бы чем-то его отвлечь, занять… вещи уже разобраны, мама приедет ещё не скоро – отца отвезли в шестьдесят четвёртую больницу, а это далеко, на Нахимовском проспекте. Может, позвонить ребятам, Асту или Миладе? У тех наверняка своих дел хватает – их встречают, расспрашивают о поездке. Завалиться на диван с книжкой? Можно, конечно… Вот!

– Жень, а Жень… – осторожно подталкиваю альтер эго. – Ты ведь поедешь завтра к отцу? Давай найдём ему что-нибудь новенькое, почитать – в больнице скука, он наверняка обрадуется.

– Где искать-то? – он растерялся. – Дома отец всё уже перечитал, в книжном магазине ничего приличного не найдёшь, да и ехать далеко, на Сокол. Аста, разве спросить? Ему мать иногда приносит интересные книжки…

– Не, к Серёге мы не пойдём. – отметаю его предложение. – Вот что: заглянем-ка мы в библиотеку. Она недалеко, через три дома. Ты ведь там уже был?

…зачем спрашиваю? Знаю ведь, что так и не удосужился навестить это культурное учреждение – до самого окончания девятого класса, когда семья обменяла квартиру и перебралась с Речного на Войковскую.

– Нет, не был. – Женька помотал головой. – А меня запишут? Я думал, там только взрослые…

– В любой библиотеке есть детский отдел, – отвечаю. – Только школьный дневник с собой прихвати, могут попросить показать. Ну что, пошли?

– А какую книгу возьмём? – альтер эго уже загорелся идеей. – Отцу бы про войну…

А то я не знаю! Любимое его чтение – Симонов, «Воспоминания и размышления» Жукова, «Семнадцать мгновений весны», «Военный дневник» Гальдера, богомоловский «Момент истины»…

– На месте разберёмся. – отвечаю. – Кажется, я знаю, что надо искать.

12 ноября 1978 г.

Москва

Послеобеденные беседы

Женьку пустили наверх, в отделение после четырёх дня, когда начались положенные по графику посещения больных. А до этого он почти час скучал, ожидая, когда спустится мать – она-то сидела с отцом с самого утра. Его поместили в палату на четверых – правда, две койки были свободны, пациентов с них только-только выписали. Мать отошла поискать лечащего врача, оставив Женьку с болящим. Тот смотрел на сына виновато, словно прося прощения за то, что испортил тому триумфальное возвращение – с объятиями, расспросами, рассказами, демонстраций сувениров и, конечно, праздничными пирогами. Сам Женька остро это ощущал, и тоже чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Нужные слова никак не находились, кроме дежурного «Как себя чувствуешь?» и «Когда выпишут?»

И тут – лёгкое прикосновение к сознанию, на самом пороге чувствительности: «уступи на четверть часика, не жадничай…»

«Щёлк-щёлк» – эта процедура похоже, стала у них рутинной. Женька на секунду опустил голову, а глаза на отца поднял уже «Второй», оставив напарнику-реципиенту роль пассивного наблюдателя.

– Помнишь, ты приносил домой книжку Пикуля, про полярный конвой? Её в журнале каком-то печатали, сокращённый вариант?

– «Реквием PQ-17»? – оживился отец. Как же, конечно помню! Но ты, кажется, её читать не стал?

– Дурак был потому что. – отвечаю. Вот, держи, это тебе.

Кладу на одеяло нетолстый томик. Картонная обложка, нехитрый рисунок, изображающий морские волны.

– Вот. Почитай, не пожалеешь…

Книгу мы с альтер эго отыскали в библиотеке, на самой дальней полке. Судя по формуляру, никто её брали всего пять-шесть человек. Неудивительно, Маклин в СССР не самый известный писатель… И для отца это новинка, это я знал точно, поскольку сам подсунул ему «Улисса» где-то в начале 90-х. Тогда отец проглотил книгу единым духом.

Он взял книгу, повертел книгу в руках.

– Странное название. «Корабль его величества» какой-то… это что, про пиратов?

– Про полярные конвои, как и у Пикуля. Да ты открой, сразу всё поймёшь. А аббревиатура, Эйч, Эм, Эс, «Хиз маджести шип» – это стандартное обозначение британского военного корабля.

Отец посмотрел на меня с удивлением.

– А ты, я вижу, подтянул английский…

Он открыл книжку – почему-то в самом конце – перелистнул ещё пару страниц, прищурился, поправил очки – и стал читать вслух: