Комонс

– Она, конечно хорошая… – отвечаю. – Но, не знает за наши расклады. И потом – мне что её, в катакомбы за собой тянуть?

– А меня, значит, можно?

– Тебя – можно.

– Это правильно. – Серёга расплывается в улыбке. – Я, знаешь, тоже могу пригодиться. Вот, к примеру: у тебя карта Силикатов есть?

Делаю предельно честные глаза. Альтер эго (он уступил мне этот разговор) скептически хмыкает внутри.

– Нет, откуда?

– А у меня есть. В смысле, у матери. – он хитро прищуривается. – Могу попросить.

– А как объяснишь, зачем это тебе понадобилось?

– Она не спросит.

Пауза.

– Серёг, ты серьёзно насчёт карты?

– А то!

– Тогда это большая удача.

Как же… удача! А то я не помню, как Аст сманил меня в Силикаты весной восемьдесят первого. Карту он тогда позаимствовал у матери – и я, прекрасно об этом помня, рассчитывал на то же самое. И, как выяснилось, не зря: геологиня и отчаянная горная туристка, она была не чужда и спелестологии[18], и дома у неё имелись схемы чуть ли не всех систем-каменоломен. Так что, Аст прав, скорее всего не спросит. Тем более, мы не планируем заброску на двое-трое суток, постараемся обернуться за день.

Про одесские катакомбы, где добывали для строительства города ракушечник, знают все. Про римские – слышали многие. А вот о подмосковных каменоломнях, снабжавших столичных зодчих строительным материалом ещё со времён Дмитрия Донского и первого каменного Кремля, знает весьма ограниченное число людей.

Камкинские каменоломни, знаменитые «Кисели» – в долине реки Пахра на правом берегу у деревни Киселиха. Мартьяновские каменоломни, они же «Никиты», под Домодедовом. «Сьяны» – возле деревни Новленское, Гурьевские каменоломни, они же «Бяки». И масса «подсистем», ответвлений от главных подземных лабиринтов: «Алхимовская», «Жабья», «Ежевичная», «Чурилковская»… Список можно продолжить.

Меня же интересуют Девятовские каменоломни, обширный комплекс заброшенных подземных выработок известняка – того самого «белого камня» – под Подольском. Первые подземные работы здесь начались в восемнадцатом веке, и продолжались ещё перед Первой Мировой войной. Вход в «систему» находится рядом с деревней Девятское, к северу от Подольска, которая и дала каменоломням имя. Неофициальное же название, «Силикаты», происходит от близлежащей железнодорожной платформы «Силикатная» Курского направления.

Лезть под землю в одиночку не хочется категорически, и лучшего спутника, чем Аст мне не найти. Тем более, что и уговаривать его особо не надо – только намекни. А вот любопытства, увы, никто не отменял.

– Хоть объяснишь, что на этот раз будем искать? Снова деньги?

– Слушай, можешь верить, можешь – нет, но объяснять пока нечего. Вот найдём, тогда, что-то и прояснится.

– Найдём? Что?

…нет, точно не успокоится…

– Прости. Правда, толком пока не знаю. Вот вернёмся…

– Если вернёмся – ухмыляется.

– Тьфу на тебя! – сплёвываю через плечо. – Накаркаешь ещё… Так ты идёшь?

– Куда я денусь! Не одного же тебя отпускать… Да и времени терять нельзя, раз уж ты туда собрался.

Тот он прав – если идти, то в ближайшие неделю-две. Самое позднее, до середины марта – потом снег начнёт таять и входную штольню затопит. И тогда, раньше конца апреля и думать нечего. Да и потом некоторое время лучше не соваться, размытые талыми водами известняковые пласты могут давать просадки.

Я сознательно кривлю душой, и это совсем не нравиться моему альтер эго. В пятнадцать лет непросто понять, что порой приходится быть неискренним даже с близким другом – хотя бы, для того, чтобы не испугать его раньше времени. Ведь мы оба прекрасно знаем, что собираемся искать в подземных лабиринтах Девятковских каменоломен – эти сведения мне удалось восстановить во время одного из сеансов «Реставрации воспоминаний» во всех деталях.

После ликвидации «отдела по борьбе с Пришельцами», учинённого сразу вслед за смещением с должности Хрущёва (генерал, курировавший вопрос, преданный сторонник опального Генсека, застрелился, узнав о перевороте) в курсе остались считанные люди – и все они погибли в течение года-двух. Кто их убирал – сотрудники Семичастного, зачищавшие Комитет от лояльных «кукурузнику» кадров, или те, для борьбы с кем «спецотдел» и создавался, установить не удалось. Да и времени на это особо не было – на расследование у тех, кто готовил мой «перенос», были считанные дни, а хаос в стране, осознавший скорый и неизбежный крах, царил поистине апокалиптический.

Но кое-что выяснить им удалось. Например, что дольше других «спецотделовцев» прожил один молодой сотрудник. Он не успел засветиться в операциях отдела, а потом сумел скрыться и прятался аж до середины семидесятых. На этот раз не бывшие «коллеги», а Десантники – из числа тех, кто сумели пережить разгром, учинённый им в шестидесятых.