Компас черного капитана

На ее четвертое выступление я решился с ней заговорить. Я специально приберег местечко неподалеку от помоста, вечно занятого бардерами. Сюда необходимо было приходить пораньше, так как желающих поглазеть на Лайлу хватало. Пару раз из-за этого начинались стычки, но тогда в ход шли вышибалы и выкидывали на мороз всех, кто хоть как-то возмущал общее спокойствие. Особенно усердствовал в этом Эльм.

В тот вечер, увидев меня на ближайшей лавке, он подошел ко мне:

— Ты бы, собачья плешь, работой занялся, а не штаны просиживал…

— Так вечер, Эльм. Я весь день только и занимался, что ходил по этому собачьему городу. — Ко мне уже прицепилось это противное словечко.

— Надо не ходить, а работу искать. Ты же не все вечера тут сидишь. — Он злился, и в нем было нечто, чего я не понял. Тогда не понял. Позже мне все стало ясно.

— Я устал…

— А Фарри не устал? Хотя этот собачий сын лучше бы занялся своей работой, как я ему говорил, чем…

— ЭЛЬМ! — заорал хозяин. — Хватит трепаться, иди работай!

Силач осекся, в нем забурлила ярость, но он медленно обернулся к вредному мастеру Райдэлану, владельцу трактира:

— Я только перемолвился парой слов с моим приятелем, — пробасил он. Его рука коснулась моей головы и грубо потрепала волосы. — Всего лишь перемолвился…

— Иди работать, драный демон!.. — Чем-то Райдэлан напоминал мне Одноглазого. Наверное, тем, что использовал те же присказки…

Эльм отошел, бросив на меня недобрый взгляд.

Народ набивался в трактир, и мастер Райдэлан охотно собирал с каждого непостояльца плату за вход. Вскоре все лавки оказались заняты, да и у стен собрался народ. Бардеры наигрывали унылую мелодию, но никто не дерзнул их прерывать. Меж лавок грозными кораблями прохаживались вооруженные дубинками вышибалы, готовые унять любое проявление неуважения к артистам.

К выступлениям Лайлы хозяин таверны относился с раболепным почтением.

Когда девушка неуверенно вышла из-за портьеры — зал взорвался аплодисментами, и я хлопал громче всех, глядя, как ее прекрасные губы трогает смущенная улыбка.

Сразу после того как утихли рукоплескания, громко стукнула входная дверь, и почти все обернулись на звук. Вошедший в трактир Фарри с опухшим лицом всплеснул руками, извиняясь, и тут Лайла заговорила.

Бардеры тут же сменили мотив на более веселый, и девушка принялась рассказывать историю о мальчике, которого родители обещали отдать злому охотнику на волков в качестве ученика, а тот, обожающий этих зловещих хищников пустыни, придумывал и фантазировал, лишь бы избежать этой участи. Герой искренне любил этих могучих созданий и понимал, что волки не виноваты в своей натуре, что на морозе нельзя выжить иначе. Она рассказывала, как он остроумно боролся с волей родителей и с глуповатым охотником, пытаясь убедить их в изначальной доброте диких зверей, но над ним потешалась вся деревня, и в итоге парень ушел в снежную пустыню один. Несколько дней его искали, но так и не нашли, сочтя погибшим. Люди говорили, что он настолько любил волков, что приготовил себя им на ужин. А затем, спустя два года, парень вернулся назад, и гигантские твари слушались его так, как покорно следуют за хозяином верные псы. Однако деревня не приняла его таким, и потому он ушел обратно в пустыню, и говорят, что стал тем самым Волчьим Пастырем, направляющим свои стаи к Проломам Темного Бога.

Сразу после этой сказки она запела печальную историю о мальчике, год живущем в чреве мертвого снежного кита. И когда наконец выступление ее подошло к концу, под бурные овации удалилась за портьеру.

Я знал, куда она пойдет дальше. Небольшой коридорчик и комната. О, сколько раз я там бывал, прислонившись ухом к ее двери и мечтая увидеть, как она живет. Я наслаждался тем теплом, что источала ее душа. Грустная, но изумительно красивая.

Я не успел ее нагнать: рядом со мной оказался Фарри.

— Опять не повезло. Нарвался на какого-то здоровяка, и он мне нос разбил, — жалобно поделился он. — Вот почему так? Неужели нельзя было просто сказать, чтобы я не совался? А?

— Очень больно? — Все мои мысли были об ушедшей Лайле. Я хотел сегодня постучаться к ней в дверь и рассказать, как много значат для меня ее рассказы, ее выступления.

— Да нет, снегом растер… Ты куда-то спешишь?

— Да, — схватился я за соломинку. — Подожди пару минут, ладно? Потом поговорим.

Фарри улыбнулся, но мои слова его задели.

— Я буду тут, пожую, что на кухне найдется. Жду!

Я бросился в коридор, ведущий к проходу в комнату Лайлы. Светлый Бог, как же я тогда вспотел. Пот лил градом, и я постоянно, как заведенный, смахивал его рукавом со лба. Добравшись до заветной двери, я набрал в грудь воздуха, утихомиривая сердце. Занес руку…

И услышал:

— Тебе понравилось? — Приглушенный голос Лайлы я узнал сразу. — Я не люблю эту историю про мальчика.

— Очень. И ты зря так говоришь, эта серьезная сказка. Сложно остаться человеком в такой ситуации, — ответил ей мужской голос. — Ты очень хорошо все спела, я обо всем забываю, когда слышу тебя, Лайла.

— О, Эльм, ты так учтив для простого вышибалы!