Компас черного капитана

Если бы, конечно, это были наши сбережения.

Позже мы разошлись по комнатам, но прежде чем отойти ко сну, я спросил у ворочающегося приятеля:

— Что с тобой?

Его что-то тревожило. Что-то вызывающее в душе Фарри омерзение.

— Все в порядке, — мрачно сказал мне мой друг. — Спи.

И я уснул.

Глава девятнадцатая

Встреча со смертью

У Фарри все получилось. И всю ту неделю, пока мы с Шэлли ковырялись в теплице, подготавливая еще одну под посадку, мой друг возвращался очень поздно, но каждый раз распродав весь товар и планируя завтра продать еще больше. Промерзший, с осипшим от постоянного крика голосом, он врывался в тихую скорбь фермы, и с его приходом здесь все расцветало. Улыбалась Шэлли, теплел душой старик, да и у меня настроение стремительно поднималось.

Под конец недели, казалось, история с гильдией Собирателей забылась, и мы, стараясь не вспугнуть, радовались, наблюдая за тем, как внучка вновь сходится с дедушкой. Как их размолвка тает во времени. Хоть и тлел в душе каждого из них болезненный огонек, но в целом все шло на поправку.

Старик даже вознаградил старания Фарри и закрыл глаза на мой проступок, так что в итоге к субботе у нас уже скопилось пятнадцать монет, десять из которых мы решили отдать Эльму. Признаться честно, пока я жил в Кассин-Онге, с деньгами сталкивался нечасто. Мне было дико поначалу осознать, что эти кругляшки металла, иногда затертые, иногда нет, с гербами различных городов — ценны. Я даже парочку потерял, пока лазал по заброшенным кварталам у карьера ледоходов в Трущобах.

Теперь же в этих монетках заключалась наша с Фарри свобода.

В субботу я положил деньги в кожаный кошелек и отправился в Трущобы. Еще раз увидеть Лайлу и отдать часть долга Эльму. Старик Раск неодобрительно покачал головой, но перечить не стал. А перед самым моим уходом Шэйли шепнула мне, чтобы я был осторожен. На душе потеплело еще больше, и во вьюгу я ступил без страха.

Ветер выл и метался над домами, сбрасывая с крыш иссекающие лицо снежинки. Буря поднялась нешуточная, и потому я побрел в Торговый район, вцепившись в дорожную веревку. Вообще путешествия в метель мне нравились, главное — не оставлять стихии шанса пробраться под одежду. Но особенно радовали меня встречи на дорожных веревках. Когда из пурги выныривала укутанная в шубу фигура и мы аккуратно расходились, громко говоря друг другу:

— Доброго дня!

Или же:

— Теплого вам дома!

В бурю люди сближаются. Образуется некое метельное братство. По крайней мере, так было в тех районах, где я побывал. Кроме Трущоб, в которых можно получить от встречного удар сталью в грудь и осесть, замерзая, на снег, пока в твоих вещах копается какой-нибудь бандит. Как мы смогли так долго жить в столь ужасном месте? Не представляю!

В тот день идти в «Теплый Стан» было страшновато. Я еще помнил гнев Эльма, да и синяки до конца не сошли, но наступило время платы, и время увидеть Лайлу. О красавице-сказительнице я думал постоянно. Особенно когда с Шэлли работал в теплице. Задравшийся свитер, оголивший поясницу, напоминал мне о Лайле. Ее милый жест, когда внучка Раска, копаясь в земле, трогательно сдувала с лица непослушные пряди, выбившиеся из собранного на затылке хвостика, — напоминал мне о Лайле. Голос, улыбка, манера говорить — все напоминало ее. Я смотрел на внучку хозяина и с нежностью думал о Лайле. Наверное, это странно.

Но так оно было.

Сегодня я отправился в «Теплый Стан» пораньше, надеясь пробраться в покои сказительницы. Рядом с кошельком опять поселились Солнечные Глазки, и в этот раз я надеялся, что все будет иначе. Вокруг бушевала вьюга, из серой хмари возникали бредущие мне навстречу люди, а на лице моем прочно утвердилась радостная улыбка.

— Теплого вам дома! — кричал я каждому проходящему.

— И тебе! — отвечали мне.

— Доброй дороги! — прорывались сквозь рев стихии их напутствия.

— Проклятая зима скоро кончится! — ободрял я.

Люди, которых встречаешь улыбкой в невзгоды, редко провожают тебя дурными мыслями. И там, на улице, я вовсю отыгрывался за ураганы чувств, что бушевали в доме ан Гетеров последнюю неделю. Мне действительно было приятно приветствовать каждого, кого судьба выгнала на улицу в такую погоду.

Я шел к Лайле.

— Ты знаешь историю о том, как появился наш мир? — вдруг спросила меня сказительница. Мы сидели в ее комнате, пили горячий чай. В волосах самого чудесного создания на земле сверкали Солнечные Глазки, и мое сердце изнывало от нежности. Она так обрадовалась моему приходу, что просто затащила меня к себе в комнату и сразу же послала за мастером Райдэланом.

— Нет, — честно признался я.

— Я хочу написать песню об этом, — промолвила она.

Хозяин трактира, явившись на зов, немного поворчал, но все же распорядился притащить в ее покои два старых кресла и крошечный столик. Подумать только, он сделал это специально по просьбе Лайлы, ради меня! И теперь мы сидели, утопая в пушистой шерсти бродуна, шкурой которого были обтянуты чудесные кресла. Я смотрел на волшебное лицо Лайлы, а она рассказывала.