Конан Бессмертный

— Конан-киммериец, мой повелитель! — торжественно ответил Захак.

Темные глаза оживились, и тут же в них промелькнула подозрительность.

— Как он проник в Джанайдар?

— Он заявил зуагирским псам, охранявшим лестницу, что исполнял поручение магистра, повелителя сынов Джезма.

Услышав титул, Конан весь напрягся, точно пантера; его глаза не мигая смотрели прямо в худое лицо. Но он не проронил ни звука. Он знал, что молчание порой имеет больший вес, чем дерзкая речь. Сейчас его дальнейшее поведение целиком зависело от того, что скажет магистр невидимых. Если в нем разгадают самозванца, его участь решена. Оставалось надеяться, что этот правитель, прежде чем отдать роковой приказ, захочет, по крайней мере, узнать причину появления непрошеного гостя; а кроме того, есть правители (таких, правда, немного), которые полностью доверяют своим сподвижникам.

Прошла томительная минута, прежде чем человек на троне вновь заговорил:

— Закон Джанайдара гласит: по лестнице имеет право подняться только тот, кто прежде сделал знак стражам лестницы. Если же знак ему неизвестен, следует вызвать охрану ворот, чтобы те вступили в переговоры. В этом случае пришелец обязан дожидаться внизу. Конан явился незваным. Охрану ворот не вызвали. Значит, прежде чем подняться, Конан сделал знак?

По спине Антара пробежал потный ручеек. Он бросил быстрый взгляд на киммерийца и заговорил хриплым, с еле заметной дрожью голосом:

— Стража в расселине не подняла тревоги. Конан появился над краем плато совершенно неожиданно, хотя мы были бдительны, как орлы. Я слышал, он колдун и может, если захочет, становиться невидимым. Мы поверили его словам, будто это ты послал за ним, иначе откуда он узнал секретный путь?

Капельки влаги усеяли узкий лоб зуагира. Человек на троне будто ничего не слышал. Размахнувшись, Захак с силой ударил Антара ладонью по губам.

— Пес! — процедил он сквозь зубы. — Не смей разевать свою смердящую пасть, пока магистр сам не соблаговолит тебя выслушать!

Антар пошатнулся, по его бороде побежала кровь. Он метнул на гирканца взгляд, полный смертельной ненависти, но сдержался и промолчал.

Сделав вялый жест рукой, магистр заговорил:

— Зуагиров увести. До особых распоряжений содержать под стражей. Ждем мы посланцев или нет — стража не вправе преступать закон. Знак неизвестен, и все-таки он поднялся по лестнице. Если бы они несли службу исправно, как говорят, этого не случилось бы. Варвар не колдун. Оставьте нас наедине. Я сам поговорю с ним.

Захак кивнул, и его ослепительные воины, гоня зуагиров, точно стадо, перед собой, направились к бронзовой двери. Проходя мимо, зуагиры награждали Конана горящими ненавистью взглядами.

Перейдя на язык Иранистана, магистр обратился к киммерийцу:

— Говори свободно. Черные этого языка не знают.

Прежде чем ответить, Конан пинком пододвинул к возвышению кушетку и, расположившись на ней поудобнее, положил ноги на обшитую бархатом скамеечку. Если магистр и удивился бесцеремонности гостя, он никак не проявил этого. С первых же слов киммериец понял, что правитель Джанайдара тесно связан с единоверцами в западных землях и, очевидно преследуя свои цели, предпочитает не замечать развязности их посланца.

— Я за тобой не посылал, — наконец прервал молчание магистр.

— Ну разумеется, — свободно ответил Конан. — Однако надо же было сказать что-нибудь этим дурням, иначе пришлось бы их всех перерезать.

— Что тебе здесь нужно?

— А что нужно тому, кто добровольно заявляется в логово людей, объявленных вне закона?

— Он может оказаться лазутчиком.

У Конана вырвался грубый смешок:

— Чьим это, интересно знать?

Недолгое молчание.

— Как ты узнал про секретный путь?

— Я наблюдаю за грифами — они и выводят меня на цель.

— Еще бы. Ты их нередко подкармливаешь человечинкой. Что с кхитайцем, который наблюдал за расселиной?

— Мертв. Он не захотел прислушаться к голосу разума.

— Пожалуй, это не ты следишь за грифами, а они за тобой — всегда есть пожива, — с легкой улыбкой заметил магистр. — Почему не дал знать, что прибудешь?

— Не с кем было передать известие. Прошлой ночью твои бандиты напали на мой отряд; одного прирезали, другую взяли в плен. Оставался последний, но тот перепугался и удрал, так что, когда взошла луна, мне пришлось продолжать путь одному.

— То были шабатийцы. Они исполняли свой долг — охраняли от чужаков ущелье Призраков. Они не знали, что ты идешь ко мне. Они притащились в город на рассвете: большинство раненые, один — при смерти. По их словам, этой ночью они убили в ущелье богатого купца-вендийца. Похоже, побоялись признаться, что так и не одолели тебя. Они дорого заплатят за ложь… но не сейчас. Главного я так и не услышал: зачем ты сюда явился?

— За спасением. Мы с царем Иранистана не сошлись характерами.

Магистр пожал плечами:

— Я знаю. Вряд ли Кобад-шаху придет охота снова брать тебя на службу. Наш посланец Смерти едва не убил его. В любом случае отправленный за тобой отряд идет по следу.

От этих слов в затылке Конана неприятно закололо, как с ним бывало всегда при соприкосновении с чем-то таинственным и страшным.