Конан и потомок Пха

Разворот в теле поверженного змея, и упорное продвижение к его пасти приятным воспоминанием назвать было ну никак нельзя. Ноги скользили в потоках крови и петлях кишок, жарко и душно было, как в печи, тьма стояла кромешная. Да и передвижение на четвереньках, а затем и ползком, к любимым занятиям киммерийца не относились. Выбравшись наружу через с трудом приподнятую спиной верхнюю челюсть, киммериец не мог не выругаться всласть. Осмотр собственного тела, впрочем, порадовал: кровь на нём имелась только – противника. Определить это было нетрудно, поскольку она оказалась тёмно-бардового цвета.

Но Конан всё равно долго отряхивал и оглаживал себя: отвратительная жёлтая слизь и кровь чудища действительно покрывали его с ног до головы, вызывая даже у него, закалённого омерзительнейшими зрелищами выпущенных кишок, и расколотых черепов самых разнообразных монстров, тошноту и брезгливость. Да уж, в таком виде к его Величеству Наместнику Ксулибии, деду Дорвонну, не пойдёшь. Нужно помыться.

Однако где помыться здесь, в голой степи, и даже вон там – в дремучей тайге?

А впрочем – верно, есть тут, в чаще, примерно в миле от опушки, небольшой ручеёк. По нему он и подходил сюда, пытаясь, как обычно, запутать следы.

Мылся Конан долго и тщательно. В ручей пришлось сесть, а затем и лечь. Ощущать, как восхитительно свежие прохладные струи смывают остатки мерзкой слизи и сгустки уже запекшейся крови змея, было восхитительно приятно – Конан подумал, что с этим, таким новым, ощущением, не сравнится даже удовольствие от выдержанного вина!

Голову Конан мыл особенно тщательно, понимая, что именно ей досталось больше всех, когда он ломился внутрь монстра. Его густые волосы упорно не желали отмываться, и пришлось использовать песок, выстилавший дно ручейка. Штаны пришлось тоже постирать. Что же до сапог… Они текли и раньше. Но теперь внутри хотя бы хлюпала не кровь и мерзкая жёлтая слизь. А только вода.

Сидя обнажённым на крыше землянки псов, приглядывая за Храмом, и ожидая, когда вечернее солнышко хоть чуть-чуть просушит развешенную по веткам крыши одежду, Конан вздыхал.

Не получится про свой самый «крутой» подвиг никому рассказать. Чем тут хвастаться? Тем, что пришлось, словно золотарю, или мяснику, возиться в нечистотах и потрохах мерзкой твари?!

С другой стороны, если б не его инстинкты, заставившие пойти на этот, казавшийся смертельно рискованным, омерзительным и ужасным, шаг – чёрта с два бы он сейчас сидел здесь! Не-ет, он мирно переваривался бы в этой самой утробе, оказавшейся вполне обычной. Как у всех прочих существ из плоти и крови…

А принял он это решение, вот именно – инстинктивно, не думая. Потому что в таких моментах лучше всего доверять не мозгу и рассудку, а – вот именно – инстинкту и чутью! Это именно подсознание сказало ему, что снаружи бронированную тварь никак не проймёшь. А никаких других ловушек и подготовленных «сюрпризов» для чудища таких размеров Конан, конечно, не приготовил. Да и как бы он их приготовил – кто же мог знать, какой монстр ожидает в Храме, триста лет как заброшенном?!.. Казалось, что никто так долго прожить не может… Разве что – проспать?

А, ну да. Змей так и сказал, что он его разбудил. Чёртов Шшуфинэс, чего ему не спалось и дальше?! Вот ведь настырная и добросовестная скотина попалась! Неграл ему в печень!..

Впрочем, нет: меч ему в печень! И в сердце. Так надёжней.

Конан покачал лохматой и почти уже высохшей головой. Надеялся он только на то, что этот сюрприз оказался последним!

К Храму он подходил в очередной раз уже в сумерках. С собой, правда, нёс факел. Перед обрушившимся порталом, из которого так и торчала наружу передняя треть сплющившегося сейчас туловища Шшуфинэса, Конан факел зажёг. Он не хотел оставлять завоёванный с таким трудом и риском обломок древка на ночь – в ящике под алтарём. Мало ли! А вдруг теперь, когда у алтаря нет защиты, какой-нибудь шустрый пройдоха захочет прибрать древко к рукам, пока киммериец будет почивать на заслуженном отдыхе?!

Через завал обломков камней Конан перелез легко – прямо поверху. До алтаря добрался тоже без проблем – теперь каждый шаг в Святилище был ему отлично знаком.

Но обрубок древка варвар всё равно вытаскивал из ящика с помощью ещё одного куска полусгнившей доски: мало ли!..

Однако всё прошло спокойно, и вот вожделённый кусок палки наконец в его руке!

Ну и ничего особенного: он уже давно рассмотрел его, и примерно представлял, чего ожидать. Длина – как раз с его ногу. Действительно, чуть больше трёх футов. Толщина… Как у самого обычного древка копья. Довольно тяжёлое – не иначе, как из какого-нибудь благородного и долговечного дерева. Например, Священной Заморианской акации. Которая, как известно, живёт две тысячи лет, а не гниёт – вообще никогда. А пыль и грязь, осевшие на древке за три столетия, можно и смыть. Тёплой водичкой.

Но это – уже проблема старого Дорвонна!

Ночевал Конан в землянке псов.