Конечная Остановка

Красно-зеленую в полосочку заколку Тана, поморщившись, закрепила в прическе. Кое-что ей удалось-таки сочинить из отросших в тюряге волос. Тогда как губную помаду взялась прямо на глазах шокировано удивленной адвокатессы поглубже прятать, влагать в то самое, интимное, женственное местечко. «В п… ее и всех!»

Хорошенько в тот день поразмыслив в камере, Тана пришла к заключению, что им там, на воле, особисто изворотливому Льву Шабревичу, ей-ей, виднее. Если Лева подписывается, значит, дело может выгореть. Оно кое-чего стоит, чтобы к нему подойти с решимостью вплотную. К тому же спецсредства, оказавшиеся в ее распоряжении, следует оценить в немалую сумму. Надо бы задуматься о чисто конкретной оценке ситуации. В тюрьме и на воле. Законно и подзаконно. В почин и в зачин.

«Определенно, подготовочка починается, родненькие мои и дороженькие, ближние и дальние! Будет вам по жизни и дудка, и свисток в сраку… Не в лобок, так по лбу, дротиком…»

* * *

…Евген и Змитер пришли к обоюдному согласию во время двухчасовой прогулки на следующий день. Долго они не дебатировали. И не очень-то сомневаются в успешности намеченных жизнеутверждающих перемен.

―…Взаправду цирк на дроте! Ни за что б не поверил, Митрич, в шерсть где-нибудь прочитав такое.

― Доверься моему маленькому газетному опыту, Вадимыч. В жизни все не так, как на самом деле! Цирк уезжает, а клоуны остаются на месте.

На языке и в печати любая, хорошо приукрашенная чистенькая выдумка выглядит гораздо правдоподобнее и привлекательнее, чем грязноватая, ничем не прикрытая голимая правда со многими нестыковками. Что в журналистике, что в литературе. Об этом мне дед Двинько говорил когда-то давным-давно.

― С подлинным верно. Если апокалипсис вовсе не светопреставление, не вселенская катастрофа, но всего-то лишь откровение для верующих о новом небе и о новой земле.

― Цитатка-парадокс от нашего дядьки Алеся?

― А як же! Сколь я понял Леву Шабревича, именно Двинько предлагает и планирует нас с тобой, Змитер, с кичи вынимать. Никому другому этакое до беспредела диверсионное намерение не по уму, не вправе даже в голову прийти.

Вкратце об умопомрачительном и сногсшибательном, возможно, зубодробительном спецназовском замысле побега Евген письменно сообщил напарнику немедля после состоявшегося вчера пополудни свидания с адвокатом. И ручку ту самую, говорящую, показал. Теперь же рассказал изустно, в известных ему деталях, с комментариями. Под радостные восклицания и подпрыгивания сокамерника.

Вечернего и утреннего времени у обоих имелось в достатке, кабы поразмыслить, уместно и совместно прокачать обстановочку, почесать в затылке и в потылице. По-русски и по-белорусски. Как кому по языковой форме нравится и удобнее ради содержательного размышления. А также для того, чтобы сделать соответствующие выводы и грамотно изнутри, из глубины оценить предложенное. Дело-то им предстоит нешутейное, с далеко идущими последствиями.

―…Сегодня вечером, брателла, будем читать первую маляву с воли. По телевизору! Кодированным телетекстом, так скажем, по спецканалу. Дадим оценку обстановки, конспиративно прикинем к носу, чего у нас есть, чего нет.

Какие бы планы они там, на воле ни вынашивали, решать только нам. Чисто конкретно. По обстановочке. Чересчур радоваться и прыгать выше забора через запретку пока не будем. Бурно волноваться и бздеть до срока нам тож неудобняк.

Давай-тка подумаем, как станем врукопашную вырубать дежурную смену свистунов и свистуний коридорных. Что-то мне не верится в головоломные боевые искусства нашей будущей партнерши…

* * *

…Писатель Алесь Двинько не то чтобы тревожился, терзался бесплодными сомнениями, беспочвенными опасениями. Или места себе бестолково не находил. Но очень многое ему хотелось закономерно предусмотреть, предвидеть случайное, предположить вероятное. Потому и думал напряженно о мерах безопасности и предосторожности. И никого загодя не посвящал в наличный объединенный план, выделив каждому соратнику строго ограниченный участок подготовительных работ.

В первую очередь предохраняться необходимо от противодействия заведомо разбойничего государства, бросившего за решетку Влада Ломцевича. Не менее важно остерегаться скрытой активности тех не выявленных хитроумцев, кто поглубже вырыл волчьи ямы для Таны Бельской и Евгена Печанского.

«Трудно и сложно чего-либо осуществить оптимально и максимально… Гладко только на бумаге. Да и то, если она глянцевая или в ламинате».

Переиграть кое-чего и переиначить тоже не запрещается во время предварительного фазиса операции по освобождению трех политзаключенных.

«Быть может, Евгену и Змитеру вдвоем нейтрализовать дежурную смену надзирателей? И лучше бы им это сделать в продолжение утренней полусонной оправки…Непроспавшихся свистунов сделать означено легчей…

А сдюжит ли молодежь бессонную ночь-то? Не перегорит часом в непосильном напряге?..»

* * *