Конец эпохи Тюдоров

Все это время мы находились в доме, не смея выйти на улицу. Сначала с нами оставался дядя Уильям и запертые вместе с ним сторонники королевы. Однако вскоре после ухода Роберта дядю освободили.

– Уходите отсюда, – посоветовал он нам напоследок. – К сожалению, Роберт не ведает что творит. Он проиграл. Уходите. Если он вернется, здесь станет опасно.

Мы не ушли. Дороти, графиня Саутгемптон и я решили дожидаться дорогих нашему сердцу мужчин.

– Нам все равно придется разделить их судьбу, – произнесла Элизабет. – Бежать отсюда бесполезно.

Слуги тоже не расходились. И, когда Роберт вернулся, они помогли ему укрепить дом. Мы понимали всю бесполезность предпринимаемых ими усилий. Но сейчас другого выхода у них не осталось, только бороться до конца. Сдаваться Роберт не намеревался. Его душевное состояние ухудшилось. Он лихорадочно сжигал бумаги, которые могли бы его скомпрометировать, не понимая, что доказательств измены и без бумаг теперь достаточно.

– Жители Лондона защитят меня, – звенел голос Роберта. – Когда они узнают правду, то придут защищать мой дом!

Женщинам велели подняться наверх. Нас никто не слушал, да мы и не пытались уговорить мужчин сдаться. Граф Саутгемптон выглядел перепуганным, но Роберт не позволял никому выходить из дома, поэтому попытки Генри уйти успехом не увенчались.

В окно мы заметили, как к дому подходят королевские гвардейцы.

– Посмотрите, – заговорила Дороти, – их очень много. Как ни сопротивляйся, Роберт не выстоит.

Вперед выступил Сидни. Ему поручили провести с мятежниками переговоры и убедить их сдаться. Граф Саутгемптон вышел ему навстречу.

– Какие условия вы предоставляете нам, если мы сдадимся? – выкрикнул он.

– Никаких, – услышали мы ответ. – Изменникам не предоставляют условий. Вы просто останетесь в живых до суда. Мы позволим женщинам и их фрейлинам выйти из дома, если они того пожелают. Остальные должны сдаться.

Графу пришлось возвратиться. А Роберт велел слуге передать: сдаваться он не собирается и будет защищаться. Нас тоже не выпустили, втайне надеясь, что наше присутствие не позволит осаждавшим напасть на тех, кто находится внутри дома.

– Предлагаю с оружием в руках пробиваться на свободу, – предложил самый пожилой из друзей Роберта, лорд Сэнди. – Пусть мы погибнем, но сохраним честь и достоинство. Лучше нас убьют ударом шпаги, чем отрубит голову палач!

Мы заплакали, услышав такие слова.

– Не надо его слушать, – всхлипывая, Элизабет бросилась на шею мужу. – Королева помилует вас. Вы раскаетесь в содеянном, и она обязательно простит. Ну, посидите в Тауэре, а после выйдите на свободу. Пожалуйста, не слушайте лорда!

Друзья Роберта зашептались. Граф Саутгемптон, отстранив жену, шагнул вперед:

– Я согласен с женой. Не стоит рисковать. Остается надежда, сдавшись, получить взамен жизнь. Конечно, лорд Сэнди ведет себя куда мужественнее, но мы должны прислушаться к мольбам наших женщин и к голосу сердца.

Я видела, Роберт склонялся к мнению большинства. Он поднялся наверх к себе в спальню, обещав подумать над дальнейшими действиями. Пока Роберт отсутствовал, капитан Салисбори неожиданно бросился к окну с криком:

– Все потеряно!

Он высунулся наружу и тут же один из солдат выстрелил в него. Пуля попала в голову, ранив капитана.

– Чуть ниже, – прошептал он, падая на пол.

Мы перевязали ему голову. На следующее утро капитан умрет от полученной раны…

В шесть часов вечера Роберт спустился вниз.

– Я принял решение. Мы сдаемся.

Слуга отправился на улицу огласить условия: он и его друзья сдаются, если их будут судить по закону, а также, если к нему лично пустят в тюрьму его священника. Условия Роберта согласились выполнить. Ворота и двери Эссекс-хауса распахнули настежь. Мужчин препроводили сразу в Тауэр. Нас отпустили восвояси.

Несколько дней мы ждали суда. Нас не пускали ни к королеве, ни к узникам Тауэра. Письма не разрешали передавать. Просьбы о снисхождении отклонялись, они даже не рассматривались. Наконец день суда назначили. Девятнадцатого февраля Роберт и Саутгемптон предстали перед палатой лордов.

* * *

– Я не считаю себя виновным, – говорил Роберт. – Я выражаю преданность королеве и своей стране. Я не поднимал восстания против Ее Величества. Я просто пытался обороняться против своих врагов, которые угрожали моей жизни.

Если бы судьи приняли такое объяснение странного поведения Роберта, то его могли бы и не обвинить в измене. К несчастью, его отказ прийти на заседание Тайного Совета, удерживание в Эссекс-хаусе трех представителей королевы, а особенно встречи, на которых обсуждался план захвата дворца для того, чтобы заставить королеву изменить состав парламента, – все говорило о действиях, направленных против самой Англии. К делу добавили и свидетельства помощи Роберта голодавшим в девяносто шестом году. Вот тут-то пригодились выбитые тогда из восставших крестьян показания.

Письма Роберта в Ирландию с просьбой прислать ему на помощь войска оказались перехваченными. А главное, Роберт совершенно не был готов к признаниям своих сторонников, выдавших все, о чем говорилось в Эссекс-хаусе.