Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности

Таким образом, в формате государства-нации народ, или этнос обнаруживает шанс на спасение, на сохранение своего кровного, культурного, языкового родства, своей Традиции и происхождения. Номинальный Модерн не оставляет ему такого шанса. Это, конечно, не нормативно, и теоретически Модерн подобной возможности не предусматривает, отрицая органическую общность как таковую, но по факту, за счёт некоторого понятийного зазора и неточности определений, а порой и умышленно допускаемой понятийной путаницы, это так. Суть данного подхода обозначим понятием Fraternité

[93].

С учётом описанной модели рассмотрим ситуацию в Европе XX столетия. За период с момента становления национальной государственности как таковой, там сложились государства на основе всех трёх политических теорий: то есть государства либеральные, государства марксистские или советские, и государства фашистские. Причём, следует отметить, что все они были по своей структуре национальными, и, как их ещё называют, буржуазными. Но только для либерализма и марксизма такое национальное или буржуазное государство — это то, что в пределе должно быть преодолено — через создание глобального гражданского общества Liberté в одном случае, или глобального общества Egalité в другом; а для фашизма национальное государство — это и есть суть, цель, предел, а не переходный этап от традиционных империй к единому глобальному обществу, как национальное государство видят либерализм и марксизм.

Теперь рассмотрим ситуацию в постсоветской Европе. Большую часть XX столетия там разворачивались баталии за победу между сторонниками одного из двух проектов. Но сначала либерализм и марксизм (советизм) совместно расправились с фашизмом, и только после устроили схватку друг с другом за, ни больше ни меньше, глобальное доминирование в мире. Результат всем известен: либерализм одержал верх, и стал единственной, доминирующей политической теорией Модерна. Тут-то и обнаружились все издержки такого доминирования, вскрылся и был зафиксирован весь кошмар и бесчеловечность либерализма, до своей полной победы прикрывавшегося маской «благой» демократии, «свободы» (Liberté) и так называемого «развития».

Сегодня всем, кроме агентов и адептов либерализма очевидна его чудовищность, тоталитарность, жестокость и волюнтаризм. Закалившись в борьбе со своими конкурентами — марксизмом и фашизмом, — либерализм впитал в себя все самые жёсткие и тоталитарные их проявления. По сути он и был таковым изначально, лицемерно изображая свою «особость» и «отличность» от своих оппонентов. Сейчас, когда оппоненты разгромлены, скрывать больше нечего и незачем. Подлинная сущность либерализма, столь же жёсткого, нетерпимого и тоталитарного, как и его поверженные оппоненты, обнажилась во всей полноте.

Теперь оценим идеологические трансформации Европы в прикладном аспекте. После окончательной победы, либерализм стал не просто единственной идеологической моделью, но данностью без какой-либо альтернативы. То есть идеологией по умолчанию. Фактически либерализм — это уже не одна из трёх политических теорий, а самой собой разумеющейся, «естественный» набор взглядов и воззрений. Это смысловой код, эпистема современного мира, который теперь рассматривается как либеральный по факту исторической победы. Либерализм — это и есть на сегодня отсутствие идеологии

. Запрет на идеологию, присутствующий в конституциях тех или иных государств, — это фактически запрет на альтернативу либерализму, то есть на марксизм и фашизм. Нет никакой идеологии — это значит есть только либерализм — Liberté — и больше ничего. Жёстко. Безапелляционно. Без всяких разговоров. Только либерализм — как системная, мировоззренческая матрица на пути к глобальному либеральному человечеству, либо «мы летим к вам».

Тоталитарная суть либерализма очевидна всем, кто хоть раз задумывался на эту тему, однако не все сегодня понимают, как с этим быть. Это касается не только Европы в целом и Восточной Европы в частности, но и постсоветского пространства. Однако выбор альтернативы либерализму, оказывается, не велик, если мы продолжаем оставаться в рамках Модерна. Если не либерализм то… что? Рассмотрим варианты. Если не либерализм, то марксизм, он же советизм, как форма реального политического воплощения марксизма в истории. Именно потому, что марксизм был реализован в советском проекте, он имеет конкретные — исторические, эстетические, политические, культурные — зафиксированные признаки. То есть, если марксизм, — значит советизм. А советизм мы все уже видели, проходили, с ним всё понятно. К тому же марксизм — это та же глобализация, только на чуть иных основаниях, не на базе атомарного индивида, а на базе доминирующего класса труда, Egalité, — тотальное равенство, да к тому же без комфорта и благосостояния, которых, впрочем, и так и так нет, но каждый надеется, что всё же обретёт их за счёт другого, чего при тотальном Egalité не предполагается по определению.