Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности

Стоило Путину установить прочные деловые контакты с германским канцлером Шрёдером, как тут же американские информационные центры в Прибалтике завыли о тяжёлом наследии пакта Молотова-Риббентропа, о том, что Россия так и не покаялась за оккупацию Прибалтики, а сами американцы недовольно заговорили о недопущении нового нарождающегося союза России и Германии. В общем, США испугались. Да так, что заменили ставшего опасным для них Шрёдера на покорную Ангелу Меркель. Но пока Америка спешно латала дыры в своём санитарном кордоне, героически совершая «оранжевую революцию» на Украине и храбро атакуя Лукашенко, Путин наладил хорошие отношения и с новым немецким канцлером. А заодно и договорился о строительстве северо-европейского газопровода («Северный поток-1»). Вы нам — «оранжево-бандеровскую» Украину, а мы вам — газопровод в обход кордона. А руководить газопроводом попросили… Шрёдера. Но и Америка не дремлет в качестве ответного хода меняет континенталиста Ширака на очередную свою марионетку Саркози в ковбойской шляпе и с фотографией Буша под крышкой хронометра. Засомневался? Меняем на ещё более проамериканского Олланда. Этот был совсем пай мальчик в стиле «чего изволите?». Не удержался Олланд, ничего, ловите ставленника глобальной олигархии Макрона. В общем один персонаж лояльнее другого. Лояльнее, естественно, глобалистскому либеральному «болоту», а не собственной стране и её интересам.

Единственное, чего не хватает объединённой Европе с её технологическим и промышленным потенциалом, для стремительного скачка, для восстановления, в конце концов, сопоставимой с американцами геополитической субъектности, для того, чтобы стать альтернативным США полюсом, так это стратегического сближения с Россией. А ещё наших ресурсов. Нам же, напротив, недостаёт европейской технологической развитости и европейского политического веса в мировом сообществе. Россия в экономическом и политическом плане — следует признать — пока что слабее США. Влияние и вес Евросоюза также до американского не дотягивают. Но при стратегическом сближении России и ЕС — Америке придётся потесниться. Не ДАИШ[19]

, не мировой терроризм в целом, не Ким Чен Ын с его бомбой, а Северо-европейский газопровод — вот реальный вызов американскому самоуправству в Европе. Поэтому-то США так панически и боятся «Северного потока-2», саботируя его запуск с упорством американского маньяка. В сегодняшнем торгашеском мире, где правят микроны, а не идеи, это и есть пакт Молотова-Риббентропа XXI века. Его финансово-сырьевая пародия, жалкий симулякр, но… что есть. А ось Париж-Берлин-Москва — это последний гвоздь в гроб американского мирового могущества. И мы его ещё забьём.

Ещё одна попытка возрождения оси[20]

Весной 2014 экс-президент Франции Николя Саркози, осознав всю пагубность подобострастного заглядывания в рот американскому хозяину, предложил Германии заключить союз с Францией[21]

. По мнению Саркози, это поможет реформировать Евросоюз, который уже много лет пребывает в стагнации. И если две крупнейшие экономические державы ЕС выберут экономическое объединение, еврозона усилится, что, в свою очередь, обеспечит стабильность на континенте. Казалось, некоторые представители Евросоюза наконец-то начали подозревать, что создан он был по американским лекалам для того, чтобы США могли сохранить свой контроль над Европой, за которую они зацепились в самом конце Второй мировой войны, вскочив в последний момент на подножку уходящего от них поезда.

Нынешний ЕС — проект исключительно мондиалистский, то есть встроенный в процесс американской унификационной глобализации, в ходе которого происходит растворение народов Европы в едином плавильном котле, лишенном каких-либо геополитических функций, со ставкой, сделанной исключительно на экономику. Все это пространство подчинено американским глобальным интересам, не имеет никакой самостоятельности и никакой субъектности. Этот мондиалистский проект, который американцы реализовали в Европе предвосхищая создание мирового правительства, противоположен проекту «Европы народов», обсуждавшемуся ещё с момента заключения Союза угля и стали[22]. То был совершенно иной проект, который субъектность народов Европы как раз таки не ставил под вопрос. Стирались только границы национальных государств, усложнявшие торговлю, а народ[23], как коллективный субъект, сохранял свою идентичность и становился в центре устройства «Европы народов».