Читаем Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде полностью

Редакции «Литучеба».

Пропитан любовью к литературе. Но не начинающий писать, а думающий начинать. Любитель не только чтения художественной литературы но и любитель труда литераторов. Желая — прежде, чем марать бумагу печати, поучиться у стариков ветеранов, выношу благодарность инициаторам «Литучебы». Толька такая постановка — через учебу, самообразование и долгой работы над собой, поможет изжить шарлатанство на литературном фронте<.> Я считаю самым слабым фронтом именно «Литературный» на котором, благодаря слабому контролю, многие занимаются просто грабежом в погоне за гонораром, скорой славой и т. д. Правы в журнале № 1 Горький и другие бичующие самохвалов, скорополителей, невежд. Этот путь на который стал журнал «Лит учеба» не оценим, он своим методом и <бьет> и учит. Частые начеты папаши — шаловливому ребенку крайне необходимы. Журнал дает ту почву на которой произрастут действительно здоровые, полновесные семена.

Выписал журнал и другим советую.

25/IX 30 г.

<Подпись> Маробласть, Морки, политпросвет. И. К. Таныгин.(ед. хр. 242, л. 24–25)

3

Дорогой т. А. Камегулов!

Не сердитесь, называя Вас «Дорогим» это приветствие я не каждому бросаю, а по особым… своим взглядам и чувствам.

На Ваш журнал «Литературная учеба» смотрел как на обыкновенную рекламу. Приобрел № 1 журнала, то случайно, благодаря ловкости Вашего продавца <нрзб>. По моей зарплате (60 руб. в месяц) журнал мне стал ценным, что счел нужным прочитать до конца.

После вдумчивого чтения ст. Мих. Чумандрина «Заводская газета и рабочий писатель» я был в восторге от этой статьи. <…>

Хотя журнал мне достанется дорогим по моим средствам, но, за то, уверен, он мне много даст, и поднимет мой кругозор в литературном искусстве. <…>

Сейчас я хоть редактор газеты «Метла», сам пишу статьи на вид «винигретов», окружающие неграмотные хвалят меня; но малограмотные и грамотные в каждой моей строчке — стать<е> находят ошибки и аляпистые и топорные движения. <…>

Способностей не имею, но желания имею заниматься литературой. <…>

25/V — 30 гП/отд. Ликино, Московской обл., Орехово-Зуевского округа, Ликинская ф-ка, казарма № 6, комната № 11, ткачу Н. Н. Максимову.(ед. хр. 242, л. 29–30)

4

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука