Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Можно судить и о резонах выпуска другой упомянутой И. А. Шомраковой книги — «Тум» Луи Февра (Faivre Louis «Toum», 1926). По словам И. А. Шомраковой, «Время» «не устояло <…> перед всеобщим тяготением к экзотике, выпустив книгу писателя-негра Л. Февра „Тум“ <…>»[505]

. Человек, доставший книгу и предложивший ее «Времени», действительно представил ее как роман, написанный туземцем, подверстав к имевшей в 1921 году огромный успех «Батуале» (рус. пер. 1922 года) негра Ренэ Марана: «Это колониальный роман, написанный негром — и поэтому в нем нет слащавой экзотики, присущей книгам европейцев на колониальную тему. „Тум“ — это подлинное национальное произведение, в котором бьется и трепещет душа угнетенных, растоптанных народов центральной Африки. Если по языку, пряному и образному, эта книга нисколько не уступает другому шедевру колониальной литературы — „Батуале“, то по размаху и глубине содержания она далеко превосходит его. Маран немного отошел от своего народа, оевропеился и уже сквозь призму европейской культуры взирает на его страдания и болеет за него» (недат. анон. внутр. рец.; роман был переведен для «Времени» А.А. и Л. А. Поляк, которые, вероятно, и предложили его издательству). Роман «Тум» действительно написан в форме рассказа туземца об отношениях туземной девушки по имени Тум и белого чиновника французской колониальной администрации в Нигере, однако автор «Тума» вовсе не был негром — под псевдонимом Louis Faivre скрывался уроженец Бургундии сотрудник французской колониальной администрации в Западной Африке Робер Луи Делавиньет (Delavignette Robert Louis, 1897–1976). Издательство «Время», получившее роман в том же 1926 году, когда он вышел в Париже, конечно не могло знать подлинного имени автора, тогда малоизвестного колониального чиновника, однако отнюдь не самый литературно осведомленный рецензент издательства В. А. Розеншильд-Паулин сумел провести различие между рассказчиком и автором и понял, что подлинный автор — не негр, а европеец: тема непонимания между туземцами и колонизаторами изложена как бы с точки зрения не европейца, а черного туземца, все суждения которого преисполнены «наивности и примитивности», тогда как подлинного автора отмечают «большая наблюдательность и хороший стиль», он «видимо, знаток туземной жизни, основательно изучивший местный быт, хорошо ознакомившийся со взглядами черных и сумевший проникнуть в их психологию» (внутр. рец. от 27 мая 1926 г.). Таким образом, во «Времени» понимали, что «Тум» представляет собой не собственно «туземный» роман, а стилизацию под него, однако предварили роман предисловием, поддерживающим литературную игру. Причем в этом предисловии роман был представлен как туземный не ради успеха у читателя, а для обеспечения его идеологической приемлемости в глазах цензуры как не просто очередного экзотического романа, а разоблачения колониализма с позиции «угнетенных народов»: «Колонии! Вот стержень мировой политики буржуазных стран, кровавое яблоко раздора империалистических держав <…>. „Тум“ не имел бы права на существование, если бы он был обыкновенным колониальным романом <…>. Но не такова эта своеобразная книга. Прежде всего Луи Февр — негр. <…> Рассказ ведется негром, и в этом вся прелесть и все значение книги»

[506]

. Итак, реальные обстоятельства работы «Времени» с «экзотическим» романом «негра» Луи Февра оказываются более специфическими, чем просто следование за «всеобщим тяготением к экзотике».