Конец Пиона

– Пока ничего. Просто я предлагаю тебе свою дружбу. Как ты на это смотришь?

Мустафа промолчал. Предложение незнакомца просто шокировало его.

– Что ты на меня так смотришь? Если не хочешь, то можешь прямо отсюда ехать обратно на лесоповал. Чего молчишь?

– Я согласен, – тихо произнес Мустафа, так как желания отправиться в Магадан у него не было.

– Деньги можешь забрать себе, – предложил ему незнакомец, – но при одном условии, что «щипать» на время завяжешь. Мне люди, над которыми висит топор правосудия, не нужны. Ты меня понял?

Бесплатного сыра не бывает, это Мустафа усвоил еще с детства, поэтому он снова обратился к незнакомцу:

– Что я должен за этот подарок судьбы?

– Пока ничего. Скажи, где ты живешь? Я хочу навестить тебя вечерком, попить с тобой водки, поговорить по душам.

Мустафа назвал свой адрес.

– Вот и хорошо. А теперь давай знакомиться, мы же друзья. Меня зовут Пион.

– Странное имя, больше похожее на кличку. Вы случайно не чалились? А меня зовут Мустафа.

– Можно подумать, что у тебя оно лучше. До вечера.

Пион встал с лавочки и медленным шагом уставшего от работы человека направился к выходу из сквера.

***

Мустафа вошел в комнату и посмотрел на Зою, лежавшую на кровати. Санитарка, что делала ей перевязку, сказала, что больше не придет, так как раненой нужен врач-хирург. Она указала ему на края воспаленной раны.

– Мне кажется, что у нее начинается заражение. Высокая температура, бред по ночам – это его симптомы.

– Сколько нужно денег, чтобы достать необходимые лекарства? – напрямую спросил он санитарку. – Говори, не стесняйся.

– Не знаю, но думаю, что это будет очень дорого.

– Да черт с этими деньгами, – повысил он голос. – Я спрашиваю: можешь ты их достать и что для этого нужно сделать?

Женщина пожала плечами и стала собираться домой. Мустафа подскочил к ней и схватил за рукав пальто.

– Ты что, глухая? Ты слышала, о чем я тебя спрашивал? Ты же работаешь в госпитале, и у тебя есть доступ к любым лекарствам! Не бойся, я заплачу!

– Ты на меня не ори, Мустафа! Кто я тебе, жена? Ты знаешь, что со мной будет, если сотрудник особого отдела узнает, что я продаю лекарства?

– Глупая ты баба. Если НКВД узнает, кому ты оказываешь медицинскую помощь, они тебя и так сгноят в камере. Ты же не маленькая и сама понимаешь, что это пулевое ранение, а не царапина.

Женщина побледнела.

– Ты же говорил, что это ранение ей нанес ревнивый муж, когда застал ее с тобой.

– Да мало ли что я тебе говорил! Ты же не побежала в НКВД и не рассказала им о ранении. Значит, добровольно утаила этот факт от органов, а за это знаешь, что бывает? Все правильно. Двадцать пять лет лагерей с поражением всех гражданских прав.

Женщина стояла, ни жива, ни мертва. До ее сознания только сейчас стало доходить, в какую ситуацию она попала.

«Пусть будут прокляты эти деньги, за которые я решила вам помочь, – подумала она. – Что делать? Бежать в НКВД и рассказать им о раненой женщине? Нет, они ей не поверят, ведь она чуть ли, не две недели ухаживала за ней. А что будет с родными?»

– Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю, – тихо произнесла она.

– А ты пообещай! Ты же меня знаешь: если она умрет, то умрешь и ты.

Женщина вырвала из руки Мустафы рукав пальто и чуть ли не бегом бросилась к двери.

– Погоди! Я сейчас тебя провожу.

Он накинул пальто и вышел вслед за ней.

***

Майор Измайлов подъехал к проходной порохового завода. Настроение его было таким же серым и мрачным, как этот февральский день сорок третьего года. Всю ночь он не спал: они с женой поочередно вставали с постели и обтирали тельце ребенка водой с уксусом. У него была высокая температура, и он, плача, метался в кроватке. Утром Измайлову позвонил его начальник и попросил привезти с предприятия несколько образцов продукции. Станиславу не хотелось тащиться на завод в эту февральскую стужу, но приказ есть приказ. Перекурив, он направился к проходной.

– Здравствуйте, женщины, – поздоровался он с работницами охраны. – Жалобы на службу есть?

Он улыбнулся своей шутке и, привычно выложив на стол свои вещи, направился на территорию предприятия. Он остановился около знакомой трубы и нащупал мешок с взрывчаткой. Сунув в карман галифе две толовые шашки, он направился в сторону заводской лаборатории. Там было тихо: ни шагов, ни разговоров. Где-то в дальнем углу, за шкафами и полками с пробирками и приборами слышались голоса женщин. Он быстро привстал на цыпочки и уверенным движением руки достал из ниши, которая примыкала к стенке шкафа с лабораторной посудой, хлопчатобумажный мешок. Развязав тесьму, он положил туда две последние толовые шашки, предварительно вставив в одну из них взрыватель с часовым механизмом. Голоса женщин то затихали, то становились громче. Пальцы его рук плясали от нервного напряжения. Наконец он установил нужное время на циферблате взрывателя и сунул взрывчатку в вентиляционную нишу. Отойдя в сторону, он посмотрел на свой тайник. Не заметив ничего подозрительного, он вытер вспотевшие от волнения руки о шинель.

«Вовремя я все это сделал», – подумал и, улыбаясь, пошел в сторону женских голосов.