Конец пути

Это и впрямь величайшая мерзость — подглядывать за человеком, который знает, что он совершенно один. Джо Морган, вернувшись со своего бойскаутского мероприятия, и в самом деле, скорее всего, собирался почитать, потому что на столе и на полу у книжного шкафа лежали раскрытые книги. Но Джо не читал. Он стоял точно в центре пустой просторной комнаты, одетый в форму, и отточенно и четко выполнял команды. Кру-гом! Нап-право ррав-няйсь! Смирно! Вольно! Он отдавал честь, резко, лицо его горело, и кончик языка был высунут наружу, а потом он принялся скакать по комнате — вертясь, делая пируэты, кланяясь, подпрыгивая, вскидывая ноги. Я смотрел как зачарованный, потому что, наверное, даже в самые мои дикие минуты (а у холостяков такие случаются) мне до него было далеко. Ренни дрожала вся, с головы до пят.

Ага! Джо поймал свой собственный взгляд в маленьком настенном зеркале. Что? Чтэ-э? Эй, ты там! Он подошел поближе, сделал реверанс, и приблизил лицо к самому стеклу. Мистер Морган, не так ли? Как она жизнь, мистер Морган? Бла блу бла. Уу-у-у бла-блу слву-арп. Он корчил самому себе рожи, оттягивая уголки глаз, разблублепливая губы в стороны, напузыривая щеки. Миффер Моргл. Ньейнг ньянг ньюмпф. Вглиббл вглоббл вглап. Вглигги

блуу\ Фслаки фслаки фею.

Он подтолкнул очки по переносице вверх. Услышал что-то? Да нет. Он вернулся к письменному столу и вроде как сел за книжки, повернувшись к нам спиной. Спектакль, судя по всему, был окончен. Хотя — погодите-ка, один момент — ну, точно! Он повернулся совсем чуть-чуть, и мы увидели: заткнув старательно кончик языка в угол рта, Джо мастурбировал и ковырял при этом в носу. И напевал, должно быть, в такт задорную песню.

Ренни была уничтожена. Она закрыла глаза и прижалась лбом к подоконнику. А я стоял с ней рядом, вне пробивавшейся из ярко освещенной комнаты полоски света, и гладил, гладил ее по голове, нашептывая ей на ухо на том лишенном грамматики и слов безумном языке, которому она меня обучила, чтобы успокаивать лошадей.

Глава шестая

В сентябре настало время повидаться с Доктором

В сентябре настало время повидаться с Доктором еще раз: и как-то утром, в первую же неделю месяца, я поехал в Центр Ремобилизации. Погода была чудесная, и изрядное число других его пациентов, весьма немолодых мужчин и женщин, принимали воздушные ванны, рассевшись рядком у самого крыльца кто в креслах-каталках, кто в допотопных камышовых креслах. Как обычно, глядели они на меня исподлобья: любого рода визитеры, в особенности же визитеры моих лет, на Ферму забредали нечасто и прием встречали отнюдь не самый сердечный. Не обращая внимания на их суровые взгляды, я пошел засвидетельствовать почтение миссис Доки, сестре-регистраторше. Я нашел ее в приемной, Доктор был там же.

— Здравствуйте, Хорнер, — просиял Доктор.

— Здравствуйте, сэр. Добрый день, миссис Доки.

Миссис Доки, большая мужиковатая баба, кивнула в ответ, как то и было у нее заведено, не говоря ни слова, а Доктор велел мне подождать его в Комнате Директив и Консультаций, каковая, вместе со столовой, кухней, приемной, ванной и Комнатой Процедур, занимала первый этаж этого старого каркасного дома. Верхний этаж переделали — убрали перегородки между бывшими там когда-то спальнями и сделали два больших дормитория, мужской и женский. У Доктора наверху тоже была своя маленькая спальня, а еще там были две ванных комнаты. Я тогда и понятия не имел, где спит миссис Доки, да и вообще, ночует она на Ферме или нет. Она была женщина до крайности необщительная.

В первый раз я встретил Доктора по чистой случайности — по счастливой случайности — 17 марта 1951 года в помещении, которое на Пенсильванском вокзале в Балтиморе считается главным залом ожидания. Произошло это на следующий день после моего двадцать восьмого по счету дня рождения; я сидел на одной из вокзальных скамеек, и рядом со мной стоял чемодан. Я пребывал в необычайнейшем из состояний: не мог пошевелиться. За день до этого я выписался из бывшей своей меблирашки в «Брадфорде», заведении гостиничного типа на углу Сент-Пол и Тридцать третьей, принадлежавшем университету Джонса Хопкинса. Я жил там с сентября прошлого года, когда, безо всякого энтузиазма, поступил в аспирантуру и начал работать над диссертацией, которую должен был, согласно учебному плану, закончить к июню следующего года.