Конец пути

Она присела на заваленный всяким хламом стул у окна, а Джо — на краешек моей чудовищной кровати, так что, когда я открыл бутылки и занял единственное оставшееся пригодное для сидения место, кресло-качалку, мы самым идиотским образом образовали правильный равносторонний треугольник, с пистолетом в центре. Джо заметил это в ту же секунду, что и я: за его усмешку ручаться не стану, но моя-то вышла кривой и безрадостной.

— Итак, что стряслось? — спросил я его.

Джо толкнул очки по переносице и закинул ногу за ногу.

— Ренни беременна, — ровным голосом сказал он.

Если ты спал с женщиной — неважно при каких обстоятельствах, — в подобных новостях всегда есть что-то от удара лошадиного копыта. Пистолет еще подрос в размерах, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться и сообразить: мне-то беспокоиться как бы и не о чем.

— Поздравляю!

У Джо на лице висела все та же, отнюдь не ласковая, улыбка, Ренни разглядывала коврик на полу. Минута молчания.

— А в чем, собственно, дело? Что не так? — спросил я, пытаясь выяснить, чего мне бояться.

— Ну, скорее всего, в том, что мы не уверены, кого, собственно, имеет смысл с этим поздравить, — сказал наконец Джо.

— Почему? — я зарделся. — Вы что же, боитесь, что отцом могу оказаться я?

— Я, по большому счету, ничего не боюсь, — сказал Джо. — Но отцом можешь оказаться и ты.

— Фу ты, Джо, поверь мне, тебе тут совершенно не о чем беспокоиться, — и я не без удивления посмотрел на Ренни, которой, на мой взгляд, не стоило бы выдумывать лишние сложности.

— Ты хочешь сказать, что всякий раз предохранялся. Я это знаю. Я знаю даже, сколько раз тебе приходилось это делать и какие именно контрацептивы ты предпочитаешь, Джейкоб.

— Так в чем же дело-то, черт побери?

— Дело в том, что и я тоже всякий раз использовал контрацептивы — и, если уж на то пошло, те же самые.

Я сомлел. Пистолет.

— Следовательно, — продолжил Джо, — ежели, как меня уверяет мой нежный друг Ренни, наш треугольник никогда не был прямоугольником и если не врет ее акушер, когда говорит, что презервативы дают гарантию примерно на восемьдесят процентов, поздравления можно считать взаимными. Фактически, при прочих равных, у нас один шанс из четырех, что отец именно ты.

Ни голос Джо, ни светлое его чело не выдавали, в каком таком свете он эту вероятность рассматривал.

— А ты уверена, что и в самом деле беременна? — спросил я у Ренни. И, к вящей моей печали, голос мой на этой фразе дрогнул.

— У меня… у меня большая задержка, — сказала Ренни, два или три раза прочистив горло. — И последние два дня меня постоянно тошнит.

— Ну, знаешь, тебе не так давно уже казалось, что ты залетела. Она покачала головой.

— Там я сама себя накрутила. — Ей пришлось подождать секунду, прежде чем она смогла сказать что-то еще. — В тот раз я хотела забеременеть.

— Сомневаться особо не стоит, — сказал Джо. — И строить на сомнениях надежды. Если срок в пределах месяца, акушер, конечно, не станет давать гарантий, но Ренни свои симптомы знает.

Я вздохнул — неопределенно, ведь Джо еще даже и намеком не дал понять, что он чувствует.

— Н-да, это несколько усложняет дело…

— Ты так считаешь? И какие ты здесь видишь новые сложности?

— Мне кажется, все от вас зависит, от того, как вы сами на это смотрите.

— Да брось ты. Послушай, Хорнер, тебе придется наконец определиться. Ренни от меня на том же расстоянии, что и от тебя.

— Нам, наверное, нужно было подумать о такой возможности, — рискнул я заметить.

— То есть ты хочешь сказать, что это мне

нужно было подумать, прежде чем посылать Ренни к тебе? Я и рассматривал самые разные варианты. Но это вовсе не означает, что я должен быть в восторге, если она беременна твоим ребенком. И мне такая перспектива, да будет тебе известно, ни хрена не нравится, и ничего подобного я не хотел и не ждал. Но вот о возможности этого я думаю прямо с той минуты, когда впервые услышал, что ты ее трахнул. А если вы не думали, то, извините, это ваша собственная дурь.

— Я вообще о таких возможностях стараюсь не думать, — и я улыбнулся печально. — Если все холостяки только об этом станут думать, ох и одинокая у них будет жизнь.

— Боже упаси.

Я пожал плечами. Мне было неясно, насколько я вправе испытывать раздражение: ситуация была уж слишком запутанная. Мы опять помолчали. Джо неторопливо жевал на большом пальце ноготь, Ренни по-прежнему гляделась в коврик, а я все пытался изгнать пистолет из поля зрения и вообще из головы.

— Ну, и что ты предлагаешь, а, Джо?

— Ты мне это перестань, — взвился Джо. — Это не только мой ребенок. Что ты предлагаешь?

— А что я могу предложить, если даже не знаю, собираетесь вы его оставить у себя, или отдать на усыновление, или еще чего. Ты прекрасно знаешь, я оплачу акушера, и клинику, и все такое, и дальше буду помогать, если ты решишь его оставить, а если на усыновление, тоже сделаю все, что в моих силах. Если б я сам мог его вырастить и воспитать, так бы и сделал.

— Но блевать-то ты за Ренни не сможешь, и схватки родовые тоже ведь напополам не разделишь.

— Нет, здесь от меня вряд ли будет толк.