Конец российской монархии

Уже в день отъезда императора в Могилев недовольство по поводу дороговизны продуктов и недостатка хлеба стало выливаться в уличные волнения. Слух о введении хлебных карточек и об ограничении до одного фунта количества продаваемого хлеба в сутки на человека взволновал городских жителей, которые не были приучены к лишениям и лишь впоследствии, при владычестве большевиков, познали настоящую горечь сидения на восьмушке какого-то темного месива вместо хлеба и половине селедки. Население бросилось к хлебным и продовольственным лавкам, чтобы сделать для себя на будущее время запасы, но этим оно только взвинтило цены на продукты и подчеркнуло более рельефно их недостаточность.

В первый день возникновения волнений они ограничились лишь скоплением на улицах и у хлебных лавок народных масс, из рядов коих раздавались настойчивые требования хлеба.

Так как толпа не проявляла никаких активных действий, то командующий войсками Петроградского военного округа генерал Хабалов приказал начальнику над войсками, вызванными из казарм для охраны столицы, во избежание кровопролития в случае невыполнения требований расходиться огня не открывать, а рассеивать скопища конными частями.

Вместе с тем генерал Хабалов поставил себе целью принятие мер к увеличению суточной выпечки хлеба. Однако размеры войсковых запасов муки не позволили ему существенно прийти на помощь населению; собранные же владельцы пекарен объявили, что увеличить выпечку не могут из-за отсутствия достаточного количества хлебопеков, взятых в войска. Таким образом, народное требование не могло быть немедленно удовлетворено. Да и не в нем, впрочем, лежал корень развертывавшихся событий. Недостаток хлеба был лишь предлогом, но не причиной этих событий.

В следующие дни характер уличных скопищ стал весьма быстро видоизменяться. Волнения широко охватили заводы, и на улицу начали выходить рабочие. Среди них появились агитаторы. Из народных толп стали уже выкрикивать: «Долой самодержавие, долой войну!» Появились красные флаги, носившие аналогичные надписи, и отдельные кучки людей пытались распевать революционные песни.

В ночь на 25 февраля в столице были произведены многочисленные аресты, подлившие еще больше масла в огонь. Особое негодование вызвал арест членов рабочей группы, организованной при Центральном военно-промышленном комитете. Рабочие повсюду заволновались, и, по сообщению генерала Хабалова в Ставку, число бастовавших исчислялось — уже 25 февраля 250 тыс. человек.

Улица стала вести себя вызывающе. В пунктах наибольшего скопления народа имели место столкновения с полицией. Из толпы летели бутылки… Взрывались петарды и даже ручные гранаты. Появились не только избитые, но и раненые, а в отдельных случаях и убитые. В общем, демонстранты свирепо расправлялись с полицейскими, делались попытки и ненападению на войска. Это вызвало со стороны последних в отдельных случаях ответные действия. Наблюдалось, впрочем, и обратное отношение к войскам, то есть стремление толпы привлечь солдат на свою сторону.

25 февраля революционными кругами в столице было намечено образование Совета рабочих депутатов по примеру и подобию такого же органа в 1905 г.

Характер движения, таким образом, к этому дню определился с достаточной очевидностью.

МЯТЕЖ РАЗРАСТАЕТСЯ И ОХВАТЫВАЕТ СТОЛИЧНЫЙ ГАРНИЗОН

Вечером 25 февраля генерал Хабалов получил из Ставки от государя телеграмму следующего содержания: «Повелеваю завтра же прекратить беспорядки в столице, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

«Прекратить беспорядки… Какими мерами возможно этого достигнуть? — спрашивал себя генерал Хабалов. — Когда требуют хлеба, нужно его дать, но когда раздаются крики: «Долой самодержавие!» — и этим крикам не хотят внять… Что делать тогда?!»

В тот же вечер генерал Хабалов собрал у себя начальников участков охраны и, объявив им содержание высочайшей телеграммы, рекомендовал: если толпа мирная, пользоваться для рассеяния ее конницей; если же толпа агрессивная и с революционными флагами — действовать по уставу, то есть троекратное предупреждение, а затем… огонь!

Распоряжение это было выполнено, и на следующий день, 26 февраля, войска в разных местах столицы стреляли по возбужденным народным толпам. Но эти тяжелые факты создали обратную реакцию в войсках. Уж слишком часто в последние годы, как мы знаем, власть привыкла прибегать к содействию войск для поддержания того режима, который уже давно осужден был народом. Это — с одной стороны. С другой же стороны — весь пехотный гарнизон столицы состоял из запасных частей, переполненных малодисциплинированными и наполовину распропагандированными людьми, едва ли охотно думавшими о предстоящем им отправлении на фронт и, наоборот, более склонными ко всяким вообще брожениям, в результате коих могла бы быть избегнута или отсрочена названная выше опасность.