Конец российской монархии

Штаб корпуса в это время находился близ Слуцкого шоссе, и корпус был почти накануне передвижения походным порядком на юг. Там он должен был войти в состав войск Юго-Западного фронта, армии которого вели в это время наступление в районе Луцка.

Вследствие расположения корпуса в районе шоссе я мог проехать в Ставку на автомобиле, для чего, однако, приходилось сделать около 300 верст.

Приказав снарядить свой «пакар» и взять запас бензина, я с адъютантом выехал из штаба корпуса уже совсем под вечер.

К полуночи мы доехали до Бобруйска, где я решил переночевать, чтобы избежать слишком раннего приезда в Могилев. Не зная расположения города и предчувствуя, что все гостиницы набиты битком тыловым офицерством и чиновничеством, я приказал своему шоферу везти нас на вокзал, рассчитывая перебыть несколько ночных часов в каком-нибудь пустом вагоне.

Мои соображения оказались удачными. Комендант станции отвел мне пустой классный вагон, в котором я со своим спутником — адъютантом — и поместились. Закусив провизией, взятой из штаба, мы расположились на ночлег и вскоре крепко уснули…

— Что, Бобров? — спросил я на рассвете шофера, состоявшего при автомобиле корпусного командира со времени выступления штаба корпуса из Москвы. — Хватит у нас горючего, не призанять ли где-нибудь здесь бензина, чтобы доехать без задержки?

— Докатим со своим, — получил я уверенный ответ, потом оказавшийся слишком беспечным.

И мы двинулись дальше… Оставалось около ста верст. Сначала сильная и послушная машина катилась легко и свободно, но затем, как мне показалось, стала капризничать. Мой Бобров, опытный и отличный шофер, употребляя какие-то ему одному ведомые приемы, гордо, почти победоносно чувствовал себя лишь при спусках, когда машина шла самотеком. Наконец он должен был сознаться, что бензин на исходе и что мы принуждены будем остановиться через несколько верст.

Крепкие слова, пущенные мною по адресу не столько лично Боброва, сколько по поводу общей беспечности русского человека, делу нисколько не помогли, и мой шофер ответил на них лишь усиленным почесыванием затылка… Но делать было нечего. Приходилось придумывать способ, как выйти из создавшегося положения.

Было 9 часов утра, оставалось до Могилева 15 верст. Как бы, черт возьми, поспеть вовремя?!

Развернув карту, мы увидели, что где-то здесь недалеко шоссе, на котором мы остановились, должно пересекаться железной дорогой из Гомеля.

«Тут же, очевидно, — соображали мы дальше, — должен быть и ближайший к Могилеву полустанок. При нем — телеграф, а может быть, даже телефон…»

Решили так: Бобров остается при машине, я же с ручным чемоданчиком и мой спутник — адъютант — идем пешком на полустанок. Оттуда будем телеграфировать или телефонировать, чтобы из Могилева выслали автомобиль или в крайнем случае паровоз. При таких условиях я, может быть, и поспею к сроку!

Так и сделали. Счастливый случай пришел мне на помощь, так как на полустанке, как бы по заказу, стоял паровоз, долженствовавший отправиться через полчаса в Могилев. На нем я спокойно и доехал до станции назначения, уже оттуда просил выслать за Бобровым автомобиль с запасом бензина.

Бобров был наказан тем, что пропустил в Могилеве обед. Поделом ему за «авось» да «небось»…

По прибытии в Ставку я немедленно прошел к генералу Алексееву, который объяснил мне, что вместо генерала Куропаткина, отъезжавшего в Туркестан, главнокомандующим Северным фронтом назначается только что оправившийся от болезни генерал Рузский; по представлению же последнего государь остановил свой выбор на мне как на начальнике штаба названного фронта.

— Генерал Рузский здесь, в Ставке, и желает повидаться с вами, — добавил Алексеев.

— Я очень польщен этим предложением, — ответил я генералу Алексееву не без некоторого огорчения. — Но если мне позволено будет высказаться, то я просил бы оставить меня в должности строевого начальника. Хотя я давно и хорошо знаю Рузского и рад служить с ним, тем не менее должность начальника штаба мне не улыбается. Я очень сжился с корпусом и хотел бы избежать другого назначения.

— Николаи Владимирович Рузский по состоянию своего здоровья нуждается в опытном начальнике штаба и сам просил о вашем назначении. Государь считает вас очень полезным на предполагаемом посту, и поэтому я думаю, что этими соображениями должна быть для вас исключена возможность отказа. Впрочем, вы те же слова услышите сейчас от государя, — сказал мне Алексеев, вставая и собираясь в губернаторский дом на завтрак.

У дверей кабинета начальника штаба, где происходил приведенный разговор, меня действительно уже поджидала знакомая фигура гофкурьера, передавшего мне приглашение к царскому завтраку.

— Я надеюсь, что вы не откажетесь помочь генералу Рузскому, который призывается мною на должность главнокомандующего армиями Северного фронта, — сказал мне государь при обходе приглашенных. — Как вы видите, он здесь, и поэтому вам нетрудно будет с ним теперь же сговориться. Завтра мы переговорим с вами поподробнее…