Конец российской монархии

Правда, в дальнейшем оказалось, что чем ближе были войсковые части от революционного центра в столице, тем хуже был их дух и дисциплина. Во всяком случае, 1 марта войска Северо-Западного фронта находились еще не в таком состоянии, чтобы нельзя было бы сформировать из них вполне надежную крупную боевую часть, если и не для завладения столицей, то хотя бы для занятия Царского Села и вывоза царской семьи.

Но у генерала Рузского, как и у большинства высших начальников, опустились руки под влиянием пагубной для России политики престола, и от него нельзя было ожидать энергичных и решительных мероприятий для борьбы с революцией, тем более что вскоре после прибытия государя в Псков было получено требование Временного правительства об его отречении от престола во имя спасения России и безопасности царской семьи.

Нельзя при этом также забывать, что всякое насильственное мероприятие против столицы действительно отразилось бы на положении царской семьи в Царском Селе, тем более что Временное правительство и без того уже не могло справиться с разбушевавшейся чернью. Поэтому государь и сам бы на насильственные меры против столицы не согласился.

Прежде чем решиться на отречение, которое ему советовал и генерал Рузский, Николай II через посредство Ставки запросил мнение об этом всех остальных главнокомандующих фронтами. И тут-то он впервые постиг всю глубину той пропасти, которую своим упорным отказом пойти навстречу справедливым желаниям и мольбам страны сам создал между собой и ею: все главнокомандующие, не исключая великого князя Николая Николаевича, ответили, что во имя спасения Отечества считают необходимым его отречение. Передавая эти их ответы государю в Псков, к ним присоединился и начальник штаба генерал Алексеев.

Отвергнутый страной, покинутый армией, которую он так любил, отчужденный от своей семьи, император Николай II остался один — не на кого ему было больше опереться, не на что больше надеяться. И он во имя блага России отказался от престола.

Ту же горькую чашу испил сто с лишним лет назад Наполеон, когда он, упорно не желая пойти навстречу требованиям страны, жаждавшей мира и конца кровопролитных войн, был покинут своими маршалами и принужден отречься от престола.

Подписав 2 марта акт отречения, государь отправился в Ставку, где должен был ожидать прибытия депутатов Временного правительства, которые будут его сопровождать в заточение в Царское Село к его семье.

Развивавшиеся с невероятной быстротой фатальные события нам в Ставке просто не дали времени прийти в себя: кружилась голова, точно почва уходила из-под ног, будущее мнилось чреватым страшными последствиями и никому не было легко на душе.

3 марта, ранним туманным утром, направляясь в управление генерал-квартирмейстера, я столкнулся в воротах сквера губернаторского дома с каким-то человеком в штатском пальто и нахлобученной на глаза барашковой шапке. Со страхом озираясь кругом, он спросил меня: «Правда меня так не узнают?» То был Воейков, который четыре дня перед тем с высоты своего величия нагло смотрел на ход грозных событий, а теперь, перепуганный, бежал первым, покидая облагодетельствовавшего его государя.

Один за другим покидали Царское Село близкие царской семье и облагодетельствованные ею люди. Мало, очень мало кто остался ей верен, ибо редко кому в этом печальном мире свойственно душевное благородство и неизмерима глубина человеческой низости.

Вечером 7 марта мы получили потрясающий, если в него вдуматься, циркуляр: «Бывший Верховный главнокомандующий простится завтра в 11 часов утра в управлении дежурного генерала с желающими чинами штаба».

Утром в большом зале управления дежурного генерала собрались почти все чины штаба Ставки; мало кто имел низость не прийти. Зал был переполнен, и в середине оставалось лишь небольшое свободное пространство. Стояла мертвая тишина. Все были подавлены величием несчастья, последний акт которого должен был тут свершиться.

Ровно в 11 часов послышались ответы стоявших на лестнице казаков (царского конвоя), с которыми в последний раз здоровался государь. В дверях при входе государя в зал два молодых офицера конвоя упали в обморок.

Государь вошел в свободное пространство зала один; он был страшно бледен и несколько мгновений не мог начать говорить. Наконец, справившись со своим волнением, он тихо, но ясно произнес: «Для блага любимой мною родины я отрекся от престола. Прошу вас служить так же верно России и Временному правительству, как служили при мне… прощайте…» Спазма сдавила горло, и он поднес к нему руку. Со всех сторон раздались рыдания. Государь повернулся, пожал некоторым из ближе стоящих руки и, сокрушенный, с поникшей головой, ушел.