Конец сказки

– Ли-ливень, – догадался Армеец. – На-наводнение, Юра.

Юрик так далеко высунулся из проема, что Эдик с ужасом подумал: сейчас вывалится, и, кувыркаясь, полетит вниз, оглашая душераздирающими воплями окрестности.

– И ни веревки, ни ведра, чтоб водички зачерпнуть, – сокрушался Планшетов. – Вот черт! Как думаешь, далеко до дна?

– Мо-можно бросить монетку, – предложил Эдик.

– Чтоб сюда вернуться, что ли? – удивился Протасов. – Ну, ты и дурак, Армеец.

– Чтобы определить г-глубину п-провала, – холодно пояснил Эдик и, воспользовавшись темнотой, энергично покрутил у виска.

– Откуда по нынешним временам мелочь?[39]

– То-тогда камушек найди.

– Пойди сам найди. Тут пол гладкий, как в душевой. – Планшетов похлопал себя по карманам. – О, есть кое-что! – Он извлек связку с брелоком в виде пластикового скелета, прикованного к кольцу за шею.

– Что это звенит? – спросил Протасов.

– Ключи от «Линкольна», чувак. Я их из замка зажигания чисто машинально выдернул, перед тем как мы тачку с горы столкнули. Эдик? Тебе ж они больше не нужны?

– Кидай на хрен, – решил за Армейца Протасов. Планшетов швырнул связку в провал.

– Та-та-там…

– Цыц ты! – рявкнул Протасов. – Шлепка не услышим.

Настала мучительно долгая пауза, пока, наконец, снизу не долетел короткий металлический лязг, а еще через мгновение хлюп, с которым ключи скрылись под водой. Связка достигла дна.

– Стену зацепили, – предположил Юрик.

– Плуг, блин, даже кинуть, по-человечески не умеешь.

Планшетов не стал препираться:

– Этаж четвертый, – присвистнул он. – Впечатляет.

– Чтобы не шестой, – кивнул Протасов.

– К-ключи! – крикнул Эдик. Он так разволновался, что покраснел.

– Мы в курсе, что ключи, – отмахнулся Протасов. – Успокойся, Армеец. Пускай пока полежат. Место надежное, е-мое. Никто не слямзит.

– От к-квартиры, идиот! – выпалил Армеец. – От квар-ти-ры!

– Пардон, чувак, мы ж не знали.

– Что, н-не знали?! Ригельного ключа от автомобильного о-отличить не в состоянии?!

– Так темно, чувак!

– В голове у-у тебя темно, Планшетов. Олигофрен. В-взял – ключи вышвырнул. Замки израильские. Дубликатов нет. Как я домой попаду?!

– Ты сперва живым отсюда выберись, – сказал Протасов мрачнея.

– Типун тебе на язык! – выпалил Армеец. Протасов пожал плечами:

– Вот что, парни. Привал.

– До-догонят они нас.

– Так и будет.

– Ты, П-протасов, у-умеешь успокоить.

– Зато не вру, – парировал Валерий. – Надоело, в натуре, врать. Всю жизнь вру, блин. И становится только хуже.

– С ка-каких это пор ты прозрел?

– С недавних. – Протасов сел прямо у проема, привалившись спиной к стене, кряхтя вытянул ноги. Свежий ветерок шевелил его коротко стриженые волосы, Валерка закрыл глаза. Эдик постоял над ним с минуту, потом опустился на корточки рядом, положил холодные тонкие пальцы на напоминающее полешко средней величины запястье приятеля. Валерий даже не шелохнулся.

– Что-то ты мне не-не нравишься, Протасов.

– Я и сам себе не нравлюсь, – буркнул Валерий. Армеец покачал головой:

– Пе-перестань, ладно.

– Скоро, в натуре, перестану.

Планшетов, стоя в проеме на четвереньках, как собака, потянулся куда-то вниз.

– Ты посмотри на этого Веллингтона, – сказал Протасов, впрочем, без особой тревоги в голосе, – сейчас точно на хрен вывалится.

– Ты-ты должно быть, имел в виду Ливингстона? – почесав висок, спросил Армеец. Протасов одарил его мрачным взглядом:

– Я опять что-то не то сказал, да, умник?

Ну, ты на-наверное имел в виду пу-путешественника?[40] – с некоторой опаской пробормотал Эдик. Протасов меланхолично пожал плечами, пропуская это замечание мимо ушей. Махнул рукой:

– Ну и пускай себе вываливается. Никто плакать не будет. Не велика потеря, блин. Тем более, нам – так и так крышка.

– П-прекрати, Ва-валерка. Как-нибудь выкрутимся. Прорвемся, не в первый раз.

Протасов долго не отвечал, Эдик даже подумал, что он заснул.

– А куда мне прорываться? – в конце концов осведомился Протасов. Неправдоподобно тихо для себя. – Если у меня, ни флага, ни Родины, блин?

– К-как это, к-к-куда?

– Олька на порог не пустит, после того, что я ей наделал. Да и на хрен я ей сдался, без бабок. Найдет, кому ноги раздвинуть. Да и в город мне нельзя. Или менты закроют, пожизненно, или вообще убьют. Баба с воза, легче коням. И, концы в воду.

– Можно было б, конечно, в гребаный Цюрюпинск податься, – продолжал Протасов еле слышно, словно для себя, – к дяде Грише под крыло, как зема хотел. Так и Вовки теперь нет.

– Валерка… – начал Армеец просто для того, чтобы хоть что-то сказать.

– Ты-то, допустим, к своей Янке подашься, если, ясное дело отсюда выскользнуть повезет. Тем более, что грести до нее недалеко. А куда мне копыта двинуть, а, Эдик?